«Забытые герои Первой мировой войны. Герои первой мировой войны кратко

С первых дней Первой мировой войны (1914-1918) из городов и сел они сотнями бежали на фронт в действующую армию. Что двигало ими - жажда приключений и подвигов, детский романтизм и поэзия, желание быть разведчиками, артиллеристами, героями?! Воспитанники гимназий, семинарий, кадетских корпусов и реальных училищ нередко обращались к своему начальству с просьбой отпустить их на войну: "Мы готовы помочь Родине, - писали в своем обращении воспитанники Омской учительской семинарии. У нас нет ничего того, чем мы могли бы помочь ей, кроме собственной жизни, и мы готовы пожертвовать ею".

И в глубоком тылу дети всех возрастов и сословий помогали сеять хлеб и убирать урожай, оказывали посильную помощь старшим братьям и матерям на фабриках и заводах. "Все для фронта, все для победы над врагом!" Дети войны экономили на себе, отдавая все свои сбережения - "заветные грошики" - на Алтарь Отечества. Благоговейно собирали пожертвования в кружки - "на табачок солдату" и теплые вещи для беженцев, солдатских сирот и раненых в госпиталях и лазаретах.

Ну а те, кто постарше, убегали на войну.
Об этом свидетельствуют и газетные хроники тех лет:
- Псков. За сентябрь 1914 года станционные жандармы сняли с поездов более 100 детей.
- Вильна. "20 октября 1914 года на станции было задержано свыше 30 детей-добровольцев". Всего за первые б месяцев войны из Вильны бежало около сотни детей.
- Киев. "В течение января-февраля 1915 года железнодорожной полицией задержано 214 юных добровольцев, среди задержанных 11 девочек" ("Неделя войны", 1915, ? 11 (приложение к журналу "Родина"), с. 4).
- Николаев, 23 октября 1915 года. "Воспитанник 2-го высшего начального училища Иван Кальченко, 14 лет, убежал на театр военных действий; туда же бежали Иван Гассен, 13 лет, и служащий на заводе "Наваль" Виктор Головченко, 16 лет" (Николаевская газета, 1915, 23 октября).

Военная хроника тех лет пестрит сообщениями и рассказами о юных добровольцах, их подвигах на полях сражений, ранениях и боевых наградах. И в детских книжках и журналах Первой мировой мальчики-герои окружены особым ореолом. На войне они быстро становились взрослыми, стойко перенося окопные страдания и лишения, голод, холод и смерть боевых друзей. Проявляя чудеса самопожертвования и героизма, в свои 12-15 лет они становились Георгиевскими кавалерами. В ходе изучения исторических публикаций было установлено множество имен юных героев Первой мировой войны и их подвигов. О некоторых из них стоит упомянуть отдельно.

Пожалуй, первыми в этом списке юных воинов можно назвать братиков милосердия, как называли их раненые, - учеников Одесской гимназии близнецов Женю и Колю, трудившихся в интересах фронта на приемном пункте временно выбывших из строя солдат. Об этом в печати извещалось так: "Привозя в своем санитарном поезде раненых, сестра милосердия Е.В. Богатырева поручает братикам особо несчастных и одиноких. Они следят за ними, навещают и стараются удовлетворить их маленькие нужды, пишут письма, звонят по телефону, вызывая родных и близких"А ведь Женя и Коля были всего лишь учениками 2-го класса.

15-летний казак Иван Казаков. Самостоятельно в бою с немцами отбил пулемет, позже спас жизнь своему товарищу, неоднократно с успехом принимал участие в разведке. В одной из вылазок обнаружил батарею противника, которая затем была захвачена нашим отрядом. Грудь юного героя украсили три Георгиевских креста и три Георгиевские медали, а плечи - погоны унтер-офицера.

12- летний Василий Наумов. С огромным трудом, через всевозможные испытания и препоны добрался до фронта из сибирского села Каретниково. В результате стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами и Георгиевской медалью. Был повышен до унтер-офицера. Дважды ранен.

15-летний доброволец Ян Пщулковский за свои подвиги награжден двумя Георгиевскими крестами и медалью.
13-летний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях. Вынес из гущи боя раненого командира полка. Получил три Георгиевских креста.
16 -летний конный разведчик Василий Устинов- за порчу неприятельских проволочных заграждений и уничтожение с тремя боевыми товарищами немецкого разъезда из 12-ти человек - награжден Георгиевскими крестом и медалью.
14-летний доброволец из Москвы и воспитанник Строгановского училища Владимир Соколов, раненый в ногу, награжден Георгиевским крестом 4-й степени и произведен в унтер-офицеры - "за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте".

На фотографии с боевых позиций два бравых казака с саблями и карабином - 12-летний Иван Рыпкевич и 14-летний Роман Кочаковский, первый из которых за храбрую разведку был награжден Георгиевским крестом и медалью.
16-летний доброволец Алексей Беляков, оставшись последним на бронированном автомобиле, продолжил стрельбу из пулемета "до самого конца боя, нанося противнику в упор громадные потери". За подвиг награжден Георгиевским крестом 4-й степени и произведен в ефрейторы.

15-летний Антон Харашкевич. До войны Антон жил в Вильне и после смерти отца нищенствовал со слепой матерью. На фронт подросток ушел добровольцем. За проявленное мужество в боях А.Харашкевич был награжден Георгием 4-й степени и произведен в унтер-офицеры.
15-летний Илья Трофимов, воевавший в Пруссии, был награжден солдатскими Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степени.
Харитон Жук, ученик частной гимназии Воронина (г. Смоленск) был убит 24 ноября 1914 года во время разведки боем у деревни Богдановой. Посмертно его наградили Георгиевской медалью "За храбрость".
14-летний доброволец-артиллерист Антон Гулюк сын героя Русско-японской войны, был у Кенигсберга и подвозил снаряды, контужен и оглушен у г. Лыка 31 декабря 1914 г.
На фронте воевали не только юноши, но и девушки. Ученица 6 класса Мариинского училища Кира Башкирова за боевые подвиги была удостоена Георгиевского креста. Под видом добровольца Николая Попова она вступила в один из полков и уже через неделю отличилась в ночной разведке. После того как тайну раскрыли, Киру отправили домой, но вскоре девушка вновь очутилась на фронте в другой части.
Две гимназистки-казачки Елена Козловская и Фелицата Кульдяева участвовали в целом ряде кавалерийских битв.

Тринадцатилетний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях. Вынес из гущи боя раненого командира полка. Получил три Георгиевских креста.
Двенадцатилетний Василий Наумов. С огромным трудом, через всевозможные испытания и препоны добрался до фронта из сибирского села Каретниково. В результате стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами и Георгиевской медалью. Был повышен до унтер-офицера. Дважды ранен.


Талантливый семиклассник Виленской гимназии Мазур усовершенствовал работу искрового телеграфа в штабе первой русской армии. Молодой изобретатель погиб при разминировании водокачки в городе Инстенбурге (Черняховске).
Будущий мapшал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновскийй участвовал в боях в составе русского экспедиционного корпуса во Франции. В свои шестнадцать лет он уже был опытным пулеметчиком.
К сожалению, кроме наград и званий любая война "дарит" ее участникам тяжелые психические травмы. Все детей и подростки, прошедшие кровавую баню Первой мировой, заработали в той или иной степени различные нарушения и расстройства психики.
Князь Феликс Юсупов писал в мемуарах: "Ехал с нами пятнадцатилетний мальчик. Мальчик мальчиком, а видно было, боевое крещение получил. Даже и смельчак, судя по Георгиевскому кресту на рваной гимнастерке. Он не много занял места, но спокойно ему не сиделось. Он то вскакивал на полку, как обезьяна, то лез на крышу в окно и оттуда принимался палить из револьвера. Потом тем же путем обратно, и опять скачки и прыжки. Когда он улегся и заснул, мы смогли отдохнуть немного".

Абубакар Джургаев - чеченец, в возрасте 12 лет ушел на фронт добровольцем вместе со своим отцом Юсупом, оставив учебу в Грозненском реальном училище. Был активным участником всех знаменитых боев и сражений "Дикой Дивизии" в Первой мировой войне. В составе дивизии этот отчаянный мальчик неоднократно проявлял мужество и героизм. Узнав о нём командир "Дикой дивизии" князь Михаил Романов подарил предмет гордости каждого кавказца - кинжал, в то время ему было всего лишь 12 лет. В 14 лет Абубакар получил в награду почетную Георгиевскую ленту, перевязанную ему лично князем Романовым.
Примечательно, что среди юных воинов встречались представители разных национальностей: русские, украинцы, поляки, белорусы, эстонцы. К сожалению, имена и фамилии многих остались неизвестными.
Сообщения и рассказы о юных героях, их подвигах и боевых наградах - сдержанны и лаконичны, они напоминают скорее тексты наградных листов. И судьба детей-добровольцев - как у взрослых солдат - "ранен", "контужен", "убит", "умер от ран", "после лазарета вернулся на фронт"... Даже сейчас, спустя 100 лет, их светлые и серьезные лица на пожелтевших от времени фотографиях - дышат мужеством и любовью к Родине, готовностью к подвигам и верой в Грядущую Нашу Победу.
Покуда не переведутся на Руси герои, дотоле и будет стоять она, наша Родина. Дотоле будет существовать и страна наша..
Все мы, внуки и правнуки, наследники участников и героев Первой мировой войны - солдат и офицеров, тружеников тыла и сестер милосердия, многие из которых положили свои силы и жизнь на Алтарь Отечества. Мы все - в долгу перед их светлой Памятью. Перед каждым юным героем
"Божьей маленькой рати".
"Возьми себе в пример героя, догони его, обгони его. Слава тебе, русский воин!"- завещал своему маленькому крестнику великий русский полководец Александр Суворов.

В этом году, 28 июля, исполнилось сто лет со дня начала Первой мировой войны, которая продолжалась до 11 ноября 1918 года (Россия вышла из войны раньше: 3 марта 1918 года был подписан Брест-Литовский мирный договор).

Однако эта дата интересна преимущественно историкам, большинству людей те события почти неизвестны. А зря. Такие события имеют загадочное свойство повторяться с определенной периодичностью, и для России это как раз порядка ста лет: 1612-й - Смутное время и польско-литовская оккупация Москвы, 1712-й - Северная война Петра Первого, 1812-й - поход Наполеона на Москву. Выбивается из этой череды только Великая Отечественная, но она была прямым и непосредственным продолжением Первой мировой, начавшейся как раз в 1914 году. Собственно говоря, эти двадцать лет между концом Первой и началом Второй мировой войны мирным временем отнюдь не были, поскольку состояли из череды «подготовительных» конфликтов по переделу сфер влияния.

Непосредственными результатами Первой мировой войны (или, как ее называли тогда, Великой войны) стали прекращение существования четырех огромных империй, гибель более 10 миллионов солдат и около 12 миллионов мирных жителей.

В современном мире больше известны те события Первой мировой, которые происходили на Западном фронте. Даже далекие от истории люди помнят «На Западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка и «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя. Ну или хотя бы слышали что-то о таких книжках. На самом деле Восточный фронт, русский театр военных действий, превосходил по протяженности Западный, бои на нем имели более маневренный характер. К сентябрю 1915 года на Восточном фронте Тройственный союз сосредоточил 107 пехотных и 24 кавалерийские дивизии, а на Западном (или Французском) Антанте противостояли только 90 пехотных и одна кавалерийская дивизия. О напряженности боев свидетельствуют потери войск сражавшихся стран: более 700 тысяч солдат полегли здесь с каждой стороны фронта. Но вот почитать об этих событиях почти нечего: Западу интересен только он сам, а у нас во времена СССР воспевались вызванные «Германской войной» демонстрации рабочих, революция и последующая Гражданская вой­на, при этом бои Первой мировой рассматривались лишь как прелюдия к этим судьбоносным событиям.

Войну против Германии и других держав Тройственного союза прозвали «империалистической», русские герои при этом вроде бы стали и не героями вовсе: в советской России памятники им сносили, воинские захоронения уничтожали. Ну а на фоне трагедии Великой Отечественной войну 1914 года вообще забыли: она стала таким же сумрачным прошлым в «туманной дымке веков», как и вторжение Наполеона.

Пересказывать здесь хронику боевых действий по учебникам не имеет смысла. Гораздо интереснее вспомнить несколько частных эпизодов, сегодня почти забытых, а тогда широко известных и оказавших заметное влияние на российское общество.

C пикой на немцев

Первым уместно вспомнить подвиг приказного (это звание в казачь­их подразделениях соответствует ефрейтору) Козьмы Фирсовича Крючкова из 3-го Донского имени Ермака Тимофеева полка. Отличился он в самом начале войны, 30 июля 1914 года, став первым георгиевским кавалером. Случилось вот что.

Казачий дозор, в который кроме возглавлявшего его Козьмы Фирсовича входили еще трое его сослуживцев, выполнял разведку в районе польского городка Калвария (Польша тогда была частью Российской империи). Перевалив через небольшую возвышенность, которая затрудняла обзор, казаки неожиданно наткнулись на такой же немецкий кавалерийский разъезд, только состоявший не из четырех бойцов, а из двадцати семи, - драгуны под командованием офицера и унтер-офицера. Прятаться было поздно: заметившие казаков драгуны уже разворачивались для атаки. Вопреки очевидному семикратному перевесу сил немцев, Крючков с товарищами не отступили, а приняли бой, сходу уложив из карабинов несколько нападавших. Если бы немцы просто остановились и ответили огнем, нашим плохо бы пришлось. Но они решили действовать как истинные кавалеристы - пустить в ход холодное оружие. Крючкова окружили одиннадцать драгун. Он ногами управлял лошадью, а руками пытался перезарядить карабин. Но получилось неудачно: патрон уткнулся, стрелять невозможно, а времени устранять задержку нет. Да еще немец ударил саблей по руке, раскровенив пальцы и выбив карабин. Начал рубиться шашкой, получил еще несколько ран, но разделался с несколькими противниками. Почувствовав, что шашкой становится трудно работать, выхватил у одного из драгун пику, которой и заколол оставшихся. Крючков получил шестнадцать ран: уколы в спину и шею, порезы рук. Однако сам в рубке уложил одиннадцать драгун. А его товарищи в это время закончили разгром немецкого подразделения - уйти удалось только троим, двое были ранены и взяты в плен. А ведь драгуны - это не срочным порядком мобилизованные на войну пехотинцы­окопники. Это кавалерия, элита армий того времени.

Козьма Крючков

Все четыре казака за свой подвиг получили высшие солдатские награды - Георгиевские кресты 4-й степени (по статусу Георгиевского креста более высокую степень нельзя было вручить, пока не было всех предыдущих). При этом самый первый крест с номером 5501 получил командир разъезда Козьма Фирсович Крючков.

Конечно, событие тут же стало широко известно: о Крючкове писали в газетах, о нем доложили императору Николаю Второму. 24-летний казак оказался всероссийской знаменитостью. На лубочных картинках его изображали с наколотыми наподобие шашлыка на пику немцами, ушлые коммерсанты из Ростова-на-Дону выпустили папиросы «Донской казак Козьма Крючков», какой-то купец назвал его именем пароход. Появился на граммофонных пластинках «Вальс Козьмы Крючкова», его портретом были украшены обертки конфет «Геройские» петербургской фабрики А. И. Колесникова.

Герой отлежался пять дней в лазарете и отправился в родную станицу Усть-Хоперскую отбывать краткосрочный отпуск. Потом снова фронт. Воевал казак умело, заслужил второй Георгиевский крест, получил офицерский чин подхорунжего. Революцию не принял. У себя на Дону возглавил партизанский отряд, стал в 1919 году сотником и погиб в бою с красными.

В советское время подвиг Крючкова был подвергнут сомнению - дескать, пропаганда «гнилого царизма». Как это так, в одиночку против одиннадцати человек, да еще с какой-то архаичной пикой?! Масла в огонь подлил Михаил Шолохов, уничижительно описавший бой в романе «Тихий Дон» как нелепую стычку. Дескать, обе стороны рубили друг друга не от храбрости, а от испуга, Крючков первый бросился наутек, а немецкого офицера застрелил казак Иванков, чем и переломил ход боя, внеся растерянность в ряды прусаков. Писатель использует такие обороты речи, как «в объявшем их животном ужасе наносили слепые удары», «немцы, израненные нелепыми ударами» и так далее. Интересно, что Шолохов беседовал с одним из участников боя, и им был именно казак Михаил Иванков. Да вот только к тому времени он оказался по другую сторону баррикад от бывшего командира Козьмы Крючкова и служил в Красной армии…

На самом деле Крючков был не первым опытным воином, творившим с пикой в руках чудеса. Например, в Николаевском кавалерийском училище на почетном месте хранилась пика, которой в годы Кавказской войны казак отбился от окруживших его двенадцати черкесов. В Первой мировой пика тоже себя неплохо зарекомендовала в кавалерийских стычках. Сохранились воспоминания одного казака о боях с австрийцами, который описывал «технологию» рубки так: «Но их и рубить-то надо знающе: на них шапки лакированного товару очень толстого и окованы медью, и подбородень медный, так что не разрубишь, грудь прикрыта толстой резиной. Но наши казаки приноровились ширком, особенно пикой, и бьют их наповал с Божией защитой».

Атака мертвецов

В сентябре 1914 года немцы осадили небольшую русскую крепость Осовец (сейчас это в Польше), в 50 километрах западнее города Белосток. Крепость прикрывала стратегическое направление на Петербург от удара со стороны Восточной Пруссии, до границы с которой было всего 23 километра, и блокировала переправу через реку Бобр. Обойти эти укрепления стороной невозможно: пригодных для движения армии с обозами и тяжелым вооружением дорог там почти нет, лишь узкие тропы. Почти нет и каких-либо поселений, где можно разбить лагерь. Кругом болота, а единственный транспортный коридор перегораживает крепость Осовец. «Там, где миру конец, стоит крепость Осовец. Там страшнейшие болота, немцам лезть в них неохота», - пели сами защитники крепости.

Тут же был предпринят первый штурм силами 40 пехотных ба­таль­онов 8-й германской армии при поддержке артиллерии. Гарнизон крепости состоял из одного пехотного полка (это четыре ба­таль­она), двух артиллерийских батальонов, саперного и хозяйственного подразделений. Несмотря на численное преимущество противника, штурм был отбит.

Противогазов у русских солдат не было: первый противогаз был изобретен в России в 1915 году

Вторая массированная атака немцев была предпринята в феврале - марте 1915 года. 13 февраля начался обстрел фортов из осадных орудий калибра до 420 мм. Под Осовец привезли 17 батарей пушек особой мощности, в том числе четыре «Большие Берты» и 64 других, мало уступавших крупповским мортирам в разрушительной силе. За неделю по крепости было выпущено около 250 тысяч только тяжелых снарядов, причинявших страшные разрушения. На территории плацдарма Осовца потом насчитали более 30 тысяч снарядных воронок. Большая часть германских снарядов улетела в реку Бобр и окрестные болота, разбив лед и сделав невозможными форсирование водных преград и атаку фортов самими же немецкими пехотинцами. Однако и этих 30 тысяч попаданий достаточно: получается, что на каждого русского солдата их приходилось по нескольку! До войны полагали, что человек в принципе неспособен такое выдержать: если и не будет разорван на куски, то его или тяжело ранит, или контузит.

Русское командование понимало, что при таких условиях крепость будет неизбежно взята, и без особой надежды просило командира гарнизона генерал-майора Николая Бpжозовского продержаться только 48 часов. Это не был даже приказ. Но крепость сражалась еще полгода! Ответным огнем русских артиллеристов были уничтожены несколько особо ценных немецких осадных орудий, в том числе две знаменитые «Большие Берты» (всего их было девять в армии Вильгельма). Это заставило немцев срочно отвести артиллерию за пределы дальности стрельбы русских орудий, прекратить штурм и перейти к позиционным действиям.

Третий штурм начался только в июле 1915 года. Наученные горьким опытом, немцы собрали внушительные силы для атаки уже до предела осточертевшей им к тому времени крепости, которая, вопреки всем разумным планам военных действий, продолжала преграждать путь на российскую столицу и стягивала на себя силы с полусотни прилегавших километров фронта. 14 батальонов пехоты, батальон саперов, 30 сверхтяжелых осадных орудий, 30 батарей отравляющего газа. На передовых позициях в предполье крепости им противостояли всего пять рот 226-го пехотного Землянского полка и четыре роты ополченцев - итого девять рот против пятидесяти семи. Русскую пехоту должна была поддерживать крепостная артиллерия с фортов Осовца. Июльские атаки результативными для немцев не были.

Тогда, дождавшись подходящего направления ветра, в 4 утра 6 августа 1915 года немцы развернули против защитников крепости 30 батарей химического оружия. Зеленое облако хлора потекло из баллонов на русские окопы. Вдобавок немцы обстреливали крепость химическим снарядами с хлорпикрином. Проклятые русские, так долго мешавшие гениальным планам германского командования вопреки всем законам строгой военной логики, должны были наконец сдохнуть. От газа даже трава чернела и умирала; все медные предметы на плацдарме крепости - части орудий и снарядов, умывальники - покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; оказались отравленными хранившиеся без герметичной укупорки овощи и иное продовольствие. Человек, вдохнувший хлор, умирал в страшных мучениях, выхаркивая с кровью обрывки легких.

По немецким расчетам газ в таком количестве должен был проникнуть в боевые порядки оборонявшихся на глубину до 20 километ­ров, при этом сохраняя поражающее действие до 12 метров высоты. То есть ни возвышенности, ни форты спасти от него не могли. Противогазов у русских солдат не было: первый в мире фильтрующий угольный противогаз был изобретен в России Николаем Дмитриевичем Зелинским в 1915 году и принят на вооружение армий Антанты в 1916-м. До этого от газов предполагалось защищаться марлевыми повязками со специальной пропиткой. Если они были.

В результате газовой атаки в полном составе погибли 9, 10 и 11-я роты Землянского полка, из 12-й роты уцелели 40 человек, половину личного состава потеряла 13-я рота. Потом посчитают всех погибших: было отравлено газами более 1600 человек.

Посчитав, что в гарнизоне крепости все погибли, немцы пошли в атаку на передовую Сосненскую позицию предполья крепости, вынесенную от фортов на западный берег реки. На штурм заполненных умиравшими людьми окопов шли 14 батальонов ландвера - не менее семи тысяч пехотинцев.

Это было за пределом реальности, это было что-то инфернальное, с чем воевать немцев никогда не учили

Дальше случилось невероятное. Их встретили контратакой в штыки остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка. Около 60 харкавших кровью русских солдат - с обмотанными грязными тряпками лицами, без надежды остаться в живых и не искавших больше этой надежды. Умиравшие шли умирать и лишь хотели захватить с собой в могилу побольше врагов. А тут еще выжившие артиллеристы открыли огонь по врагу. Сам вид атаковавших поверг немцев в такой ужас, что они в панике бежали, повисая на проволочных заграждениях и желая только как можно дальше оказаться от этих страшных зомби. Эта контратака нескольких десятков солдат 226-го Землянского полка против тысяч врагов из 18-го полка ландвера вошла в историю под названием «атака мертвецов». Такого не бывало прежде. Немцы не были трусами, немцы умели хорошо воевать. Вот только то, что они увидели 6 августа, не вписывалось ни в какие рамки. Это было за пределом реальности, это было что-то инфернальное, с чем воевать немцев никогда не учили, так что они просто отказались иметь дело с потусторонним миром.

«Разрушенные казематы Осовца». Немецкое фото, август-сентябрь 1915.

Крепость Осовец так и не была взята штурмом. К концу лета 1915 года общая стратегическая обстановка на фронтах сделала оборону этих укреплений бессмысленной для русской армии. 18 августа был отдан приказ об эвакуации гарнизона крепости, которая и завершилась к 22 августа. Немцам не оставили ничего: ни одного патрона, ни банки консервов. Когда нечем было тащить тяжелые пушки, в ременные лямки впрягались по 30–40 солдат. Все, что вывезти оказалось невозможно, было взорвано.

В этой связи интересную информацию опубликовали в 1924 году европейские газеты. Якобы, когда поляки начали спустя девять лет после описываемых событий разбирать завалы битого камня и смогли спуститься в засыпанные взрывами русских саперов подвальные склады крепости, их встретил оклик часового: «Стой, кто идет?» Дескать, при эвакуации его забыли, так что солдат жил все эти годы, питаясь тушенкой со взорванного подземного склада, вел счет дням в полной темноте и нес службу. История похожа на газетную утку, но в свете героической обороны крепости, которая наперекор всем военным очевидностям почти год преграждала немцам белостокский путь на столицу Российской империи, могло быть и так.

«Русская солдата»

8 декабря 1915 года на фронт Германской войны прибыл молодой русский доброволец Николай Попов. Он был зачислен в роту пешей разведки 88-го Петровского полка. Молодой человек был грамотным, знал иностранные языки, проявил сообразительность, неплохо стрелял - для разведки годен. Уже 20 декабря 1915 года рядовой Николай Попов с напарником отправился в ночной рейд на вражескую территорию, имея приказ захватить языка. Однако в ходе обстрела напарника ранили, так что солдат Попов выполнил задание в одиночку. За приведенного пленного и образцовое выполнение приказа он был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Ничего не­обычного вроде бы в этом не было: сколько таких добровольцев разными путями попадали на войну и сколько из них совершали подвиги! Вот только этот Николай Попов на самом деле был ученицей 6-го класса высшего Мариинского училища города Вильно - Кирой Башкировой.

Георгиевский кавалер Кира Башкирова

Кира с детства была ребенком живым и непоседливым. Остро воспринимала всякую несправедливость, и настоящую, и кажущуюся. Родилась она в дворянской семье русской интеллигенции: ее отец получил в университете историческое и филологическое образование, знал шестнадцать иностранных языков, служил в публичной библио­теке. Мать родилась в Швейцарии, рано осиротела и воспитывалась в парижском монастыре. В семье было семеро детишек, так что Кира еще в пять лет решила не обременять собой домашних и вместе с сестрой пыталась бежать из дома, чтобы поступить на службу скотницей. Что это за работа, малышка едва ли хорошо понимала, просто няня ей читала книжки, так что слово было знакомое. Побег не состоялся в связи с наступлением холодной и страшной ночи - пришлось вернуться домой. Позже были и другие проделки разной степени безобидности, за которые девочку сурово наказывали: запирали в темном амбаре, в котором наверняка водились крысы. Когда закрывалась дверь, отсекая последний лучик солнечного света, они начинали шуршать в углах. Крыс Кира, как всякая нормальная благовоспитанная девочка, боялась очень-очень.

Наверное, если бы ей тогда сказали, что она по собственной воле полезет в окопы, где эти самые крысы тоже есть, но они еще далеко не самое страшное, - не поверила бы. С первых недель войны все женское население семьи Башкировых откликнулось на призыв о помощи фронту: во главе с ма­терью Надеждой Павловной сестры ежедневно ходили помогать раненым солдатам в госпитале. Но шестнадцатилетней Кире этого казалось мало. Родина воюет, а ей что, корпию щипать да книжки героям читать? Однако на фронт женщин тогда не брали ни под каким видом - ни добровольцами, ни даже санитарками.

Тогда она разработала хитрый план побега. Продав втихаря часть своих вещей, купила солдатское обмундирование и спрятала все это у подруги - дома могли бы найти и разоблачить беглянку. Кроме униформы были приобретены даже мужское нижнее белье и портянки, чтобы даже самых мелких деталей, которые могли бы ее выдать, не осталось от прежней девичьей жизни. Удостоверение ученика реального училища Кира добыла у двоюродного брата другой своей подруги - Николая Попова. Именно под этим именем ей теперь предстояло жить.

Но такой хороший план чуть было не сорвался. Уже на вокзале, куда худенького «новобранца» в полной военной форме проводили участвовавшие в заговоре подруги, к девушкам подошел знакомый и сообщил о побеге их знакомой по училищу - Киры Башкировой. На саму Киру, стоявшую рядом в новом обличье, он не обратил внимания.

Кире (точнее, уже «Николаю Попову») удалось добраться до польского города Лодзь, где она смогла поступить добровольцем в полк. По чистой случайности из-за скорого выступления у нее не спросили документы по всей форме. Повезло… Буквально через несколько дней полк выступил маршем на фронт. Семьдесят километров пешком с полной выкладкой, стертые до крови ноги. А выдать себя нельзя ничем. На фронте - штыковые атаки, артиллерийские обстрелы, кругом смерть и кровь. Но еще хуже окопная грязь и вши. Другие солдаты могли хоть раздеться и прожарить над огнем свои гимнастерки, а бедной Кире даже в баню приходилось ходить редко и тайком. Говорить она старалась басом, а родных в письмах просила ни в коем случае не присылать столь любимых ею конфет, зато слать побольше махорки - не для себя, сослуживцев угощать.

Надо сказать, что, сообщив домашним в первом же письме о своем побеге на фронт, Кира сразу их и предупредила, чтобы никаких попыток вернуть ее не предпринимали: все равно убежит снова, но тогда уж никаких писем пусть от нее не ждут.

В разведку Кира старалась ходить почаще, так как жалела своих старших товарищей. Мужикам по сорок лет, дома у них жены, дети - а ну как убьют и семья кормильца потеряет? Бывало, иные ее сами просили подменить в патруле. Не отказывалась никогда.

Во время командировки в родной Вильно за полковым оружием она встретила на улице генерала и лихо отдала ему воинское приветствие. Но тот лишь усмехнулся в усы: бросьте, мол, во фрунт становиться, все ж таки барышня. Неудивительно: ее тайна была безнадежно раскрыта родными и знакомыми, а гордые за свою героическую землячку горожане вывешивали на главном Георгиевском проспекте ее портреты с подписями: «Кира Башкирова - доброволец Николай Попов». Тем не менее в полку она пока еще сохраняла инкогнито и продолжала воевать. Однажды в бою Кира была легко ранена в руку. В лазарет пошла на своих ногах, но по дороге потеряла сознание: тиф свалил. В госпитале, конечно, правда открылась уже для всех. Когда до полкового начальства дошло это известие, девушку немедленно демобилизовали, как не имевшую права служить в армии. Однако честно заработанную награду оставили за ней. Так что после излечения георгиевский кавалер Кира Башкирова отправилась домой.

Думаете, теперь она успокоилась? Ничуть не бывало. В 1916 году вновь бежала на фронт, вновь поступила добровольцем, но уже в другой полк, где ее не знали. Георгиевскому кавалеру всегда рады, так что взяли «излечившегося от ран ветерана» без лишних вопросов. До октября 1917 года «вольноопределяющийся Николай Попов» служила рядовым в третьем батальоне 30-го стрелкового Сибирского полка.

Кира Александровна Башкирова, в замужестве Лопатина, родила двоих детей, в Великую Отечественную работала медсестрой, спасая жизни тяжелораненых солдат. Награждена медалями «За оборону Советского Заполярья» и «За боевые заслуги». На ее долю выпало много различных испытаний, и достойно их перенести помогал «Николай Попов», который вовсе не остался лишь в памяти о днях героической юности.

«Большая Берта»

Осадное 420-миллиметровое орудие. На заводах Круппа в 1914 году было построено всего девять таких орудий. Названо в честь Берты Крупп - внучки хозяина концерна - «пушечного короля» Альфреда Круппа. «Большие Берты» применялись немцами для разрушения особо прочных фортификационных сооружений. Стрелять эта мортира могла не быстро: один выстрел за 8 минут. Зато ее снаряд весом 900 кг мог лететь на расстояние до 14 км и оставлял воронку глубиной свыше 4 м и диаметром более 10 м. Считалось, что для принуждения к сдаче гарнизона форта численностью 1000 человек нужны две «Большие Берты», 360 снарядов и двое суток.

Донской казак Козьма Крючков. - Сейчас это имя подавляющему большинству наших сограждан абсолютно ничего не говорит. А ведь сто лет назад оно гремело по всей России. Крючков стал самым первым героем Первой мировой, награжденным Георгиевским крестом. О его подвиге писали стихи, открытки с фотографией Козьмы расходились многотысячными тиражами, была выпущена специальная партия папирос с портретом Крючкова на коробке, самые известные люди в стране почитали за честь познакомиться с этим человеком.

Начало войны Крючков встретил, будучи приказным (этот чин соответствовал ефрейторскому званию) 3-го Донского казачьего полка 3-ей кавалерийской дивизии, который был расквартирован в Польше, на границе с Восточной Пруссией. Русские части готовились наступать, но до серьезных столкновений с противником дело еще не дошло.

Разъезд из нескольких казаков, среди которых был и Козьма Крючков, 9 августа (28 июля по старому стилю) 1914 года отправили в боевое охранение. Утром 11 августа донцы обнаружили германский конный разъезд численностью более 20 человек. Хотя к этому времени в русском патруле осталось всего четверо (другие была посланы с донесениями в расположение полка), казаки решили не избегать встречи с врагом. Скорее всего, квартет всадников надеялся заманить германцев поближе к нашим передовым частям, однако ближайшее к месту событий русское сторожевое охранение неожиданно отошло.

В результате казачий патруль оказался лицом к лицу с врагом, многократно превосходящим по численности. Пришлось вступать в неравный бой. Под выстрелами казаков немецкие уланы поначалу растерялись, но обнаружив, что им противостоят всего четверо русских, кинулись на них в атаку, окружили, не давая уйти врассыпную.

Участники того боя Козьма Крючков, Иван Щегольков и Василий Астахов

Вот описание этого боя, сделанное позднее со слов Козьмы Крючкова:

“…Нас было четверо - Козьма Крючков, Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков… Наткнулись на немецкий разъезд, 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная.

Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому вырвал у немца пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими.

На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько не раненных лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже получил шестнадцать ран, но все пустых, так - уколы в спину, в шею, в руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал потом назад шесть верст…”

Судя по дальнейшему рассказу Крючкова, уже через день он получил награду за свой подвиг: “1 августа (13 по новому стилю - авт.) в Белую Олиту (в этом населенном пункте располагался лазарет, куда поместили раненого казака - авт.) прибыл командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским крестом”.

Справедливости ради нужно отметить, что количество немецких улан, сражавшихся с отважными донцами, и понесенные ими потери в разных документах отличаются, хотя и не значительно. Так в приказе о награждении Крючкова фигурирует численность немецкого кавалерийского отряда 22 человека. И в донесении, отправленном после боя в штаб дивизии указано, что четверкой казаков убиты в общей сложности 22 немецких улана.

Полученный Крючковым Георгиевский крест 4-й степени стал самой первой такой наградой, врученной на только что начавшейся Великой войне.

Трое товарищей Козьмы тоже получили за этот бой знаки отличия, но не столь высокие - Георгиевские медали.

Козьма Крючков, которому было в ту пору лишь 24 года, в одночасье стал национальным героем. О его подвиге доложили самому императору, написали едва ли не все газеты. Как упомянуто в воспоминаниях современника, после выписки из лазарета “на вокзале герою казаку были устроены торжественные проводы, и публика качала его и товарищей на руках. Местное общество поднесло ему крупный денежный дар…” И в последующем Крючкову неоднократно вручали презенты. Например дирекция Русско-Азиатского банка специально для героя №1 заказала оружейникам изготовить казачью саблю в золотой оправе. На имя Крючкова приходили пачки восторженных писем со всей России, ему присылали посылки - в том числе и со всякими угощениями, которыми до отвала наедались и сам герой, и его сослуживцы.

Интересные воспоминания о встрече с Крючковым (это случилось уже зимой 1915-го) оставила знаменитая певица Надежда Плевицкая. На просьбу примадонны русской сцены сфотографироваться с ним донской казак ответил решительным отказом. А объяснил его тем, что он, мол, женатый человек и потому не может фотографироваться с посторонней женщиной.

Оправившись от ран и вернувшись в Действующую армию прославившийся казак пошел на повышение. Его назначили начальником конвоя при штабе дивизии. Однако такая “парадная” должность воину была не по душе, и вскоре Козьма попросил вернуть его в родной полк.

Крючков прошел всю Первую мировую, участвовал во многих ее сражениях, был награжден еще одним “Георгием” и двумя медалями. К 1917 году он получил звание вахмистра и служил в казачьем полку взводным урядником.

Февральская революция еще возвысила героя №1 в должности, - товарищи его избрали председателем полкового комитета. После большевистского переворота в стране, когда армия стала окончательно разваливаться, Крючков вместе с полком вернулся на Дон. Во время разгоревшейся Гражданской войны он воевал на стороне белых. Весной 1918 года Козьма Фирсович собрал отряд из своих земляков и успешно сражался против казаков будущего “красного командарма” Филиппа Миронова.

Герой был смертельно ранен в середине августа 1919 года в районе села Громки в Саратовской губернии. Похоронен на кладбище его родного хутора Нижне-Калмыковского Усть-Хоперской станицы.

Один с шашкой

…Из воспоминаний генерал-майора Голубинцева, руководителя восстания против советской власти в Усть-Медведицком округе: “В начале августа в районе села Громки был убит состоявший в 13-м полку Усть-Медведицкой дивизии хорунжий Кузьма Крючков, популярный во всей России народный герой Первой мировой войны. Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии, удерживая наседавших красных в районе станицы Островской, близ моста через реку Медведицу. Мост нужно было удержать любой ценой. У моста размещалась небольшая группа казаков так называемого заслона.

Красные, выйдя к мосту, выкатили по сторонам моста два пулемета и начали окапываться. Вероятно, Крючков понял, что возникла минута, в которую можно было все исправить. Он выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: “Братцы, за мной, отбивайте мост”. Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за ним. Однако с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока человек… Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них в атаку бежит всего один человек.

По рассказам, Крючков успел добежать до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью. Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя из-под огня. Он был изрешечен пулями. Умер Козьма Фирсович от ран 18 августа 1919 года”.

В годы советской власти имя его было предано забвению, а героизм русских солдат в ту войну вычеркнут из отечественной истории. Но вот минули десятилетия и пришло четкое осознание того, что стать первым георгиевским кавалером, а значит и символом героизма в самом начале войны без веских на то оснований было практически невозможно, что за первым воинским подвигом Кузьмы Крючкова и его боевых товарищей стояли традиции казачества, воинская культура, боевой дух и что герои Первой мировой войны остались в нашей военной истории.

Великая война сплотила весь русский народ. На её фронтах героизм и отвагу проявляли представители всех российских сословий: от простого солдата-крестьянина до членов царской фамилии. Сын Великого князя Романова – Олег Константинович участвовал в боевых действий в Восточной Пруссии, и в одном из столкновений с неприятелем был смертельно ранен. Олег Константинович Романов – единственный представитель правившей династии, погибший на полях Первой мировой войны.

С первых дней войны он вместе с братьями князьями Гавриилом и Игорем начал службу в штабе лейб-гвардии Гусарского полка, но после многочисленных настойчивых просьб корнет Романов был переведен в эскадрон.

Родился Олег Константинович в 1892 г. Образование получил сначала домашнее, затем в Полоцком кадетском корпусе. С детства князь имел интерес к гуманитарным наукам, его любимыми предметами были литература, история, живопись и музыка. Он был первым из , решившим отказаться от военной карьеры.

В 1910 г. для продолжения образования Олег Константинович поступил в Царскосельский лицей, который окончил в 1913 г. с серебряной медалью. Князь увлекался поэзией и привлёк специалистов к выпуску многотомного издания рукописей поэта, приуроченного к 100-летниму юбилею лицея. Однако Первая мировая война помешала осуществлению в полном объёме этого проекта… Князь Олег и сам занимался литературным творчеством, писал стихи и прозаические произведения.

Вскоре все пять сыновей Великого князя Константина Константиновича оказались на войне, что вызывало особую гордость за Царскую Семью у Олега Константиновича. Князь Олег был истинным патриотом, поэтому с сентября 1914 г. он продолжил службу в 2-м эскадроне лейб-гвардии Гусарского полка, где ему пришлось по-настоящему узнать жизнь фронтового офицера, хотя он и не был кадровым военным.

В начале октября тяжелые бои развернулись около г. Ширвиндта, 3-й русский корпус пытался обойти левый немецкий фланг. 5 октября наши части, среди которых был и князь Олег, ворвались в город. Через несколько дней немецкий разъезд, уходя от преследования, натолкнулся на русский авангард. Олег Константинович, завидев противника, во главе своего взвода бросился преследовать неприятеля.

После того, как немецкие кавалеристы, решив сдаться в плен, подняли руки, князь Олег подъехал к ним, но тот час же один из раненых германских всадников выхватил карабин и выстелил в князя. Ранение с близкого расстояния оказалось очень тяжёлым. Романова доставили в госпиталь г. Ковно и прооперировали. Через несколько часов после операции раненому князю стало хуже, началось заражение крови…

Из дневника, который вел Великий князь Константин Константинович, удалось узнать подробности последних дней Олега Константиновича Романова. Первое тревожное сообщение Августейшие родители получили от супруги генерала Шевича, которая уведомила их о якобы легком ранении сына. Узнав об этом, родители незамедлительно выехали в Вильно. Перед отъездом Великий князь взял с собой принадлежащий отцу и подаренный ему Георгиевский крест. Утешала лишь вера в скорое выздоровление. Ночь в поезде прошла спокойно, и даже удалось заснуть с надеждой на скорейшую встречу с любимым сыном .

Однако уже утром в поезд принесли письмо от генерала Адамовича, которое вновь взволновало родителей: «Спешу скорее сделать вам известным все, что знаю об Олеге Константиновиче. Он ранен третьего дня… Я был допущен к Олегу Константиновичу врачами. Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его высочество перекрестился и сказал спокойно, без трепета: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух, в войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь царского дома…»»

Поезд двигался неимоверно медленно и опоздал в Вильно на целый час. Когда Константин Константинович и Елизавета Маврикиевна вошли в палату, молодой князь лежал на кровати. Он был очень бледен. Олег узнал родителей, лицо его засияло от радости.

«С какою нежностью обвивал он руками за шею мать и меня, — записал в дневнике Великий князь, — сколько говорил нежных слов! Но сознание заметно угасало. Я стал у его изголовья на колени, моя голова приходилась рядом с его головой. Смотря в упор мне в глаза, он спросил: «Ты здесь?» и попросил перейти по другую сторону кровати. Я это сделал и приколол Георгиевский крест к его рубашке с правой стороны груди… Одно из последних его слов было «Пойдем спать». Он постепенно успокаивался, перестал метаться, становился неподвижнее, дыхание делалось все ровнее и тише. Наконец он совсем затих, и нельзя было уловить последнего вздоха». Посмертно князь Олег Константинович Романов был награжден орденом святого Георгия 4-й степени .

В горестные минуты расставания с сыном мог ли представить Великий князь, что остальные его сыновья будут когда-то сброшены в алапаевскую шахту вместе с Великой княгиней Елизаветой Федоровной и другими жертвами большевистского режима?!

Утром 3 сентября 1914 года к станции Волоколамск подошел траурный поезд с телом князя. Гроб был установлен на орудийном лафете, и траурная процессия в сопровождении более 3000 крестьян прибыла в Осташово, где на территории усадьбы справа от дворца тело князя предали земле. Присутствовавших на похоронах пригласили во дворец Великого князя, а для всех крестьян поминальное угощение приготовили в двух чайных лавках…

Поручик 106-го Уфимского пехотного полка 27-й дивизии 1-й армии Нечаев Николай Николаевич , командир пулеметного взвода, за год до войны из-за взрыва ракеты лишился глаза. Однако несмотря на это, с началом Первой мировой он сумел вернуться в строй.

17 августа поручик Нечаев Н.Н. вместе со своим взводом сражался под Шталлупеном, а затем в Гумбинненском сражении. Отличился Николай Нечаев во время позиционных боев в Восточной Пруссии , когда в октябре – ноябре 1914 г. русские войска пытались второй раз развить здесь наступление. 30 октября 27-я дивизия получила приказ начать наступление на д. Капсодзе. Чтобы атака оказалась для противника неожиданной, полки были пущены ночью, без артиллерийской подготовки.

Однако противник сумел раскрыть этот смелый план, как только русские части приблизились, враг открыл ураганный огонь, цепи залегли, продвигаться вперед было просто невозможно. Вскоре пришел приказ отступить назад. В этот момент поручик Нечаев занял один из домов на горке недалеко от расположения германцев и оттуда открыл огонь. Целый день он оборонялся, и противник не смог начать преследование отступающих русских войск. Остановив врага, Николай Нечаев затемно вернулся в расположение части.

Второй раз, в феврале 1915 г. во время боёв в Восточной Пруссии Нечаев сражался уже в составе 10-й армии. Неприятель решил двумя мощными ударами смять русские фланги и взять в клещи центр. 27-я пехотная дивизия входила в состав 20-го корпуса, сражавшегося здесь, и попавшего в тяжелое положение. В трудных походных условиях ему приходилось с боями отступать, каждый раз рискуя пропустить себе в тыл превосходящие вражеские силы.

106-й Уфимский полк в районе д. Грюнвальде занял оборону. Германцы стреляли из легких гаубиц, русские же не имели здесь артиллерии вообще, но вели меткий огонь из пулеметов, которые долго мешали врагу прорвать оборону . Через несколько часов боя командир отдал приказ к отступлению, которое прикрывала рота солдат. Поручик Нечаев Н.Н. со своим взводом был среди них. Он получил ранение в живот , но продолжал командовать пулеметчиками, которые сражались до последнего патрона…

Только тогда Николай Николаевич приказал отступить. Это были его последние минуты… Благодаря этому бою уфимцы смогли избежать грозившего им окружения.

Козьма Фирсович Крючков родился в 1888 (по другим данным, в 1890-м) году на хуторе Нижне-Калмыковка Усть-Хоперской станицы Войска Донского. После учебы в станичной школе Козьма был призван на военную службу и в 1911-м зачислен в 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк . К началу Первой мировой Крючков был уже приказным (звание, соответствующее ефрейтору в пехоте). Он был первым , среди награждённых Георгиевским крестом во время Первой мировой войны. Георгия 4-й степени казак получил за то, что в бою один уничтожил 11 немцев.

11 августа 1914 г. пост казаков в составе: Козьмы Крючков, Ивана Щеголькова, Михаила Иванкова под командованием Василия Астахова столкнулся с вражеским конным разъездом. Казаки вступили в неравную схватку с 27-ю немецкими всадниками (по другим источникам – с 22-мя). В перестрелке четыре германца были убиты, Астахов сразил немецкого офицера.

Козьму Крючкова окружили 11 германцев. Сначала он пытался отстреливаться из винтовки, но получил удар саблей по пальцам, винтовку пришлось бросить. Тогда в ход пошла шашка. Однако противник действовал на горке, и достать его шашкой было сложно.

Всё-таки Крючков сумел уложить шашкой несколько человек, при этом сам получил несколько ран. Затем казак изловчился и выхватил у одного из вражеских кавалеристов пику, которой и отразил большинство ударов, а затем по одиночке расправился с остальными немцами. В результате схватки герой получил 16 ран, правда, все они оказались не тяжёлыми.

Сам Крючков бесхитростно описывал этот бой так: «Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими».

Когда скоротечный бой закончился, казаки сами не поверили своим глазам. Оказалось, они уничтожили 24 германца, из которых 11 (по другим данным 12) были зарублены и заколоты Крючковым!.. Сам Козьма еле держался в седле — он получил 16 (!) колотых ран и 17 -ю — рубленую. Конь Крючкова был ранен 11 раз. Всех героев боя немедленно отправили в лазарет, но крепкая казачья порода сдюжила — через трое суток Крючков уже сообщал родителям, что через пять дней вернется в полк… Беспримерный подвиг прославил скромного донца. 11 августа 1914 г. командующий 1-й армией генерал от кавалерии Ренненкампф П.К. лично вручил ему в лазарете Георгиевский крест IV степени. Донской казак Козьма Крючков открыл в Первую мировую войну 1914-1918 гг. список Георгиевских кавалеров…

Имя Козьмы Крючкова стало известно по всей России: о нем писали статьи в газетах и журналах, ему посвящали стихи и песни.

Храбрый наш казак Крючков
Ловит на поле врагов,
Много-ль, мало-ль – не считает.
Их повсюду подцепляет,
Как догонит – не милует,
Сзади, спереди шпигует,
По возможности елику –
Сколько влезет их на пику.

В его честь назвали пароход, Крючков стал для современников живым Ильей Муромцем — примером казачьей удали и храбрости, наполнив сердца современников гордостью за тех чудо-богатырей, которых рождала Земля Русская. В те годы портрет Крючкова, например, украшал обёртку конфет «Геройские», или его можно было увидеть на коробке особых папирос.

Но сам Козьма Фирсович отнесся к своей славе спокойно. И дальнейшей фронтовой службой доказал, что был вполне достоин тех лавров, которыми его наградили. Козьма Крючков, прошёл Первую мировую войну, участвовал в ряде сражений, заслужил награды: ещё один Георгиевский крест III степени и две Георгиевские медали, успешно воевал на Румынском фронте, дослужился до подхорунжего (сверхсрочного унтер-офицера казачьих войск). Февральскую революцию подхорунжий Крючков, как и абсолютное большинство военнослужащих русской армии, встретил с энтузиазмом, был даже избран председателем полкового комитета. Однако от дальнейшей «свободы» Козьма Фирсович явно не пришел в восторг.

Козьма Крючков (в центре) среди казаков своего полка

Бахтин Александр Николаевич (4 июня 1894 — 15 июня 1931). Из дворян. Беспартийный. После окончания Морского корпуса в 1914 г. вахтенный начальник эсминца «Донской казак». Слушатель Учебного отряда подплава. В 1915 г. получил назначение на подводную лодку «Кайман» вахтенным начальником. С 1916 г. в той же должности на подводной лодке «Волк». Участник боевых походов. В 1917-м — старший офицер, ВРИД командира, командир ПЛ «Волк» (с 3 декабря 1917).

В ноябре 1918 г. принял под свое командование подводную лодку «Пантера». 31 августа 1919-го «Пантера» под командованием Бахтина потопила британский эсминец «Виттория» . 31 мая 1921 г. назначен командиром подводной лодки «Форель», 26 августа 1921 года принял под свое командование подводную лодку «Тур», одновременно являясь начальником дивизиона подводных лодок и командиром транспорта «Тосно». Тогда же заведовал подводным классом при Военно-морской академии.

После занятия ряда командных и преподавательских должностей и окончания Военно-морской академии в 1926 г. уволен в запас по сокращению штатов, а затем арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и осужден. В 1929 г. Бахтин досрочно освобожден из заключения и уехал во Владивосток, где умер от туберкулеза. Похоронен в С.-Петербурге.

Награжден орденами Св. Станислава III ст. с мечами и бантом (1915), Св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость» (1916), Св. Анны III ст. с мечами и бантом (1916), Красного Знамени (1919, отобран 1927), присвоено звание «Герой труда» (1922).

«…Мы чтим твой подвиг, как героя,
И будем чтить его, – пока,
Есть на Руси войско Донское, -
И жив дух мощный казака».

Георгиевские кавалеры... Эти слова вызывают в памяти образы лихих удальцов, грудь которых, украшена отсвечивающими серебром и золотом Георгиевскими крестами. Краса и гордость русской армии. Изначально орденом Святого Георгия награждались лишь генералы и офицеры, но внук учредительницы награды, Александр I, издал указ, повелевающий распространить эту высокую честь и на нижние чины. 13 февраля 1807-го года появился новый «знак отличия ордена». Почти пятьдесят лет солдатский крест имел только одну степень, однако с Крымской войны 1856-го года были учреждены четыре степени – столько же было и у офицерского ордена.

Крестик мал, но велика награда для солдата – честь «сопричисления к почетному ордену Святого Великомученика, Победоносца Георгия». Заслужить его можно было, лишь совершив выдающееся деяние: пленив вражьего генерала, первым ворвавшись в крепость противника, захватив вражеское знамя, спася в бою свое собственное знамя или жизнь командира. Георгиевскими крестами гордились больше, чем любыми другими наградами. Обычный воин, которого едва помнили в родной деревеньке, заработав Георгиевский крест, делался личностью заметной, поскольку молва разносила подобную славу гораздо лучше печатных изданий.

Казаки же всегда были настоящей головной болью для любых противников царской России. Их конница, входя в состав Русской армии, побывала на полях практически всей Европы и Азии. Напасть на втрое превосходящего по численности неприятеля, налететь на него с тыла, нагнать панику, разогнать обоз, отбить орудия – это было для них обыденным делом. Одним из самых прославленных казаков – кавалеров Георгиевского креста – был Кузьма Фирсович Крючков.

Сведения о его биографии очень скудны. Козьма Фирсович появился на свет в 1890-ом (а по другим источникам в 1888-ом) году в семье донского казака Фирса Ларионовича. У Крючковых была крепкая, со строгими моральными устоями патриархальная семья староверов. Детство мальчик провел на родном хуторе Нижне-Калмыковском, относящемся к Усть-Хоперской станице Усть-Медведицкого округа Верхнего Дона. В 1911-ом году Козьма успешно окончил станичную школу и был призван на службу в третий Донской казачий полк. По традициям, восходящим аж к средневековью и утраченным к началу двадцатого века в России (кроме Донских областей и Сибири), в тринадцать лет Козьма Фирсович уже был женат на пятнадцатилетней девушке-казачке. Подобные браки объяснялись, как ранним взрослением людей, так и обычной хозяйственной необходимостью – в домах нужны были молодые работницы. Таким образом, к моменту отправления на военную службу у Козьмы уже было двое детей: мальчик и девочка.

В семнадцать лет молодой казак на Дону получал шашку и выбирал себе жеребенка в табуне. С этого момента их жизни становились нераздельными. Казак обязан был самостоятельно выездить коня и заставить слушаться его без команд. В девятнадцать лет все юноши присягали на верность и попадали в число внутреннеслужащих. Два года шла их подготовка – молодые парни обучались строю, владению холодным , стрельбе и т.д. В двадцать один год и сроком на пятнадцать лет все казаки зачислялись в полевой разряд. Часть этого срока казаки служили «срочную» – вдали от дома в строевых частях без права побывки в течение нескольких лет. Иногда (в зависимости от ситуации на границах) выходило так, что казака отзывали несколько раз. Живя в станице, казаки могли заниматься рыболовством, землепашеством, вообще любым ремеслом, однако по первому зову и в любое время суток беспрекословно обязаны были оставить все занятия, семью и явиться полностью готовыми к походу. В отставку казаки выходили в сорок один год, однако это еще не означало оставления ими военных дел – они служили в лазаретах, войсковых обозах и т.д. Также можно было продолжить службу в полевом разряде. «В чистую» казаки увольнялись лишь в шестьдесят один год. Но многие из них, так и не расставались со своими кокардами (знаками службы), входя в совет стариков, помогающий атаману руководить станицей, а также являющийся народным судом, совестью казачества.

К моменту начала Первой мировой войны в 1914-ом году приказной (ефрейтор) шестой сотни Третьего Донского полка Козьма Фирсович уже был опытным воином, сильным и ловким, умелым и смекалистым. К войне он, как и каждый казак, был готов и нравственно, и физически. Встретил ее без страха, видел в ней свое главное предназначение, все то, что входило в его определение «жизнь». А согласно одной казачьей пословице: «Жизнь – не гулянка, но и не похороны». По воспоминаниям соратников, Крючков отличался некоторой застенчивостью и скромностью, был открыт, искренен и необычайно смел. Вихор на его голове, крепкое телосложение, ловкая, подвижная фигура, все выдавало в нем истинного сына Дона.

Полк, в котором служил бравый казак, был расквартирован в польском городке Кальвария. Главное событие всей жизни Козьмы Крючкова произошло 30 июля 1914-го года (12 августа по новому стилю) едва ли не в первом его боевом столкновений с противником. В этот день сторожевой дозор, состоящий из четырех казаков во главе с Крючковым, при подъеме на горку налетел на отряд немецких кавалеристов числом в двадцать семь человек (по некоторым данным в тридцать). Встреча оказалась неожиданной для обеих групп. Немцы растерялись, но, понявши, что казаков всего четверо, бросились на них в атаку. Несмотря на почти семикратное превосходство, Козьма Фирсович и его товарищи – Василий Астахов, Иван Щегольков, Михаил Иванкин – решили принять бой. Противники сблизились и закрутились в смертельной сече, казаки прикрывали друг друга, кромсая врага по дедовским заветам. В первый момент боя Крюков скинул с плеча винтовку, но слишком резко передернул затвор и патрон оказался заклиненным. Тогда он выхватил шашку, а в конце сражения, когда силы стали покидать его, продолжил драться вырванной из рук улана пикой. Итоги сражения поражали воображение – согласно последующим наградным документам и официальным отчетам к исходу битвы были убиты двадцать два немецких всадника, еще двое тяжелораненых немца попали в плен и лишь трое противников уцелели, спасшись бегством. Казаки не потеряли ни одного человека, хотя у всех были ранения разной степени тяжести. Со слов товарищей Крючков в одиночку одолел одиннадцать врагов, сам при этом получил свыше десятка колотых ран, не меньше досталось и его лошади.

Так Козьма Фирсович описывал тот бой: «Около десяти часов утра мы направились от Кальварии к имению Александрово. Было нас четверо, подымаясь в горку, наткнулись на разъезд в двадцать семь человек, включая их офицера и унтер-офицера. Немцы полезли на нас, мы встретили их стойко, некоторых уложили. Увертываясь, нам пришлось разделиться. Одиннадцать человек окружили меня. Не чая остаться в живых, я решил продать свою жизнь подороже. Лошадь моя послушная, подвижная. Пустил в ход винтовку, однако второпях заскочил патрон, а немец в это время рубанул по пальцам. Я кинул винтовку и взялся за шашку. Получил пару мелких ран. Почувствовал, что течет кровь, но понял, что раны не серьезные. За каждую расплачиваюсь смертельным ударом, от которого немец навеки ложится пластом. Уложив нескольких из них, я почувствовал, что шашкой стало трудно работать, подхватил их же пику и поодиночке ею уложил остальных. За это время товарищи мои одолели других. На земле было двадцать четыре трупа, а не раненные лошади в испуге носились вокруг. Товарищи получили раны, я получил шестнадцать, однако все пустых, уколы в руки, в шею, в спину. Моя лошадка получила одиннадцать ран, но я проехал на ней назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл генерал Ренненкампф, снял с себя ленточку георгиевскую и приколол ее мне на грудь».

За совершенный подвиг Козьма Крючков первым из солдат русской императорской армии получил Георгиевский крест четвертой степени (номер награды был 5501, приказ от 11 (или 24 по новому стилю) августа 1914-го года). «Солдатского Георгия» казак получил в госпитале из рук командующего армией Павла Ренненкампфа, бывшего опытным кавалерийским командиром, отлично зарекомендовавшим себя еще в Маньчжурии в 1900-ом году, и, скорее всего, понимавшего толк в кавалерийской схватке. Остальные участники были награждены Георгиевскими медалями.

Донские казаки выставили в Первую мировую войну шестьдесят конных полков, тридцать три конных батареи, шесть пластунских батальонов, пять запасных полков, три запасных батареи и более восьмидесяти отдельных особых сотен. По данным исследователей, за неполные четыре года войны тридцать шесть тысяч донских казаков стали обладателями Георгиевских крестов, а около шестисот героев имели «полный бант». Конечно, самым известным казаком с Дона в то время был первый георгиевский кавалер всей Русской армии – Козьма Крючков. Чаще него на плакатах, посвященных войне, встречался лишь Император Российский. И еще один любопытный факт, «офицерским Георгием» первым из всех офицеров императорской армии был удостоен также донской казак – Сергей Владимирович Болдырев, сотник первого Донского полка.

Отлежав в лазарете пять дней, Крючков вернулся в свою часть, но вскоре был отправлен в отпуск в родную станицу. К моменту возвращения Козьмы Фирсовича о его подвиге успела дойти до ушей императора Николая II, также ее изложили фактические все печатные издания России. В одночасье доблестный донской казак стал знаменит, превратившись в живой символ русской воинской отваги, достойного наследника былинных богатырей. Крючков стал излюбленной целью фотографов и даже засветился в кинохронике. В 1914-ом году все страницы газет и журналов были заполнены его фотографиями. Его лицо красовалось на папиросных коробках и патриотических плакатах, лубочных картинках и почтовых марках. Его именем назвали пароход и фильм, портрет казака рисовал сам Репин, а некоторые особо фанатичные поклонницы ездили на фронт знакомиться с ним. Портрет Крючкова был даже на обёртках конфет «Геройские», изготовляемых на кондитерской фабрике Колесникова. Московский альманах «Великая война в картинах и образах» сообщал: «Вызывает общий энтузиазм подвиг казака Крючкова, ставшего первым в длинном ряде случаев награждения за выдающиеся подвиги нижних чинов орденом Святого Георгия».

В действующей армии Козьме дали «блатную» должность начальника конвоя при штабе дивизии. Его популярность в это время достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой принимал участие в прочитывании приходивших на имя героя писем, штаб дивизии был завален продовольственными посылками. Если же их часть отводили с фронта, то начальник дивизии сообщал властям города, в который направлялись войска, что среди них будет Козьма Фирсович. Нередко после этого воинов встречала с музыкой целая толпа жителей. Всем хотелось собственными глазами увидеть прославленного героя. В Москве казак получил шашку в серебряной оправе, а в Петрограде Крючкову подарили шашку в оправе из золота, клинок которой весь был исписан похвалами. Однако вскоре Козьме надоело выступать в роли выставочного экспоната при штабе, он лично попросил начальство перевести его обратно в третий Донской полк сражаться с немцами.

Его просьбу удовлетворили, и отважный казак очутился на Румынском фронте. Бои тут шли постоянно, полк его отлично воевал, сам Крючков за короткое время сумел проявить себя расчетливым, хладнокровным и толковым бойцом. А храбрости у него всегда хватало на троих. Например, в 1915-ом году он вместе с десятью добровольцами атаковал расположившийся в деревне вдвое превосходивший их отряд врага. Часть немцев была уничтожена, многих схватили живыми, а среди брошенных вещей были найдены ценные бумаги о расположении германских войск. Козьму произвели в вахмистры, а «приехавший генерал пожал ему руку и сказал, что горд служить с ним в одной части». Вскоре казаку дали под командование сотню. В последующие годы Козьма Фирсович неоднократно принимал участие в крупных сражениях, часто сходился с врагами лицом к лицу, не единожды был ранен. Так в одном из боев в Польше он получил сразу три раны, одна из которых угрожала его жизни. Козьме пришлось несколько недель лечиться в госпитале неподалеку от Варшавы. В конце 1916-го года начале 1917-го года он был опять ранен и отправлен в госпиталь города Ростова. Здесь с ним произошла пренеприятная история, местные жулики украли у героя орден Георгия и золотое наградное оружие. Происшествие было освещено в ростовских газетах. Это было одно из последних упоминаний в прессе о Козьме Фирсовиче.

Что же из себя представляли Георгиевские кресты? Притягательность и авторитет их в народных массах, прежде всего, объяснялся тем, что они были непререкаемым символом самоотверженного служения Отечеству, верности воинскому долгу и присяге. «Георгии» вручались только за конкретные подвиги, а не «автоматом», как считают некоторые «исследователи». В число наград входили:
Учреждённный Екатериной II «Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия» для офицеров;
Знак отличия Военного ордена, именуемый «Георгиевским крестом», он же «Солдатский Георгий» (в народе иногда называемый «Егорием»);
Георгиевская медаль;
Георгиевское оружие;
Коллективные Георгиевские награды;
Памятные награды с атрибутикой Святого Георгия (как правило, Георгиевской лентой).

Первым кавалером солдатского Георгия стал унтер-офицер Кавалергардского полка Егор Иванович Митюхин. Он отличился 2 июня 1807-го года в битве с наполеоновскими войсками при Фридлянде (недалеко от Калининграда). Знак отличия Военного ордена до революции носили с достоинством многие блестящие военачальники и полководцы Красной армии. Например, Георгий Жуков имел два Георгиевских креста, Константин Рокоссовский – две Георгиевские медали и Георгиевский крест, Родион Малиновский – два Георгиевских креста. Василий Иванович Чапаев был обладателем «полного банта» (четыре Георгиевских креста), также все степени имел и Семен Михайлович Буденный, причем четвертую он получал два раза, суд лишал его награды за оскорбление вахмистра. Особо хочется упомянуть самых юных Георгиевских кавалеров. Казак Илья Трофимов во время первой мировой ушел на фронт несовершеннолетним добровольцем и за боевые подвиги был награжден Георгиевскими крестами третьей и четвертой степени. А подросток Володя Владимиров отправился воевать вместе с отцом-хорунжием. Он служил разведчиком, был захвачен в плен, сумел бежать и доставить командованию важную информацию. За это отважный парень получил Георгиевский крест четвертой степени.

В конце войны Крючков был обладателем двух Георгиевских крестов (третьей – номер 92481 и четвертой степеней), двух Георгиевских медалей «За храбрость» (также третьей и четвертой степеней), дослужился до должности подхорунжего – первого офицерского чина у казаков. Когда грянула февральская революция, жизнь Козьмы Фирсовича, как и многих других донских казаков, резко изменилась. В это время Крючков только-только оправился от ранений и выписался из госпиталя. Его единодушно избрали председателем полкового комитета. Но тут произошел переворот, армия в краткий промежуток времени развалилась, а среди казаков произошел раскол. Кузьма Крючков, являвшийся наитипичнейшим представителем казаков с Тихого Дона, ни на минуту не задумывался над вопросом: «Принимать или не принимать революцию». Верный Отечеству, царю, присяге Козьма встал на сторону белых и после развала армии вместе с полком вернулся в 1918-ом году к себе домой.

Однако мирной жизни на родной земле у казаков не получилось. Большевистская межа разделила и превратила во врагов братьев и друзей, отцов и детей. Например, ближайший друг Крючкова и участник легендарного боя, Михаил Иванков, решил продолжить службу в рядах Красной армии. А самому Козьме Фирсовичу в ходе Гражданской войны пришлось противостоять другому прославленному земляку – будущему командарму второй Конной армии Филиппу Миронову.

Подвиг Козьмы Крючкова вовсе не был случаен. Казаки являлись профессиональными воинами, не знающими себе равных ни в конном, ни в пешем бою. В том сражении они порубили холеных европейцев точно так же, как и их деды и прадеды сто, двести, триста, лет назад, потому что были выносливее, храбрее, лучше обучены. За казаками стоял боевой дух, воинская культура, традиции. Еще в шестнадцатом веке считалось неоспоримым фактом умение казаков побеждать в меньшинстве. И это их свойство даже в Первую Мировую войну при всех цеппелинах, пулеметах, газах, гаубицах не было потеряно. История знает множество славных примеров казачьей отваги и удали. Например, Азовское сидение, когда горстка казаков выстояла против огромной турецкой армии с многочисленной артиллерией и тучей иностранных наемников. Выстояла, отразив двадцать четыре кровавых приступа. Или в ходе русско-японской войны 1904-1905-ых годов сводный отряд под командованием прославленного генерала Павла Ивановича Мищенко смерчем пронесся по японским тылам, за три дня «сделав» почти полторы сотни километров, оставляя за собой лишь зарево пожаров. А вот еще пример уже Первой мировой войны. В Галиции в августе 1914-го года офицер третьего Хоперского полка Андрея Шкуро вместе с семнадцатью бойцами, кубанскими казаками и гусарами, принял бой с эскадроном гвардейских гусар. Шкуровцы сумели разбить германских гвардейцев, захватили два пулемета и почти пятьдесят гусар (включая двух офицеров) в плен. Сам Андрей Григорьевич писал в воспоминаниях: «За это мне дали заветную «клюкву» (Святую Анну четвертой степени), да шашку с алым темляком».

В начале 1918-го года на Дон пришла Красная Армия, отходившая с Украины и теснимая войсками кайзера. Каждый проходивший отряд накладывал на станицы различного рода «контрибуции», реквизировал продовольствие, лошадей, предметы хозяйства. Одновременно с этим происходили беспочвенные расстрелы. Наспех созданные комитеты деревенской бедноты также самовольничали и грабили народ. В таких условиях количество сторонников новой власти резко уменьшилось, однако разоруженные и деморализованные казаки медлили, словно ожидая какого-то чуда. В тот момент их еще не довели до крайней степени отчаяния. В связи с этим первые полгода борьбу с наступающими на Новочеркасск, Таганрог и Ростов большевиками вели только партизанские отряды. В конце апреля 1918-го Крючков вместе со своим товарищем Алексеевым создал отряд из семидесяти человек, вооруженных шашками и двумя десятками винтовок. С такими жалкими силами Козьма Фирсович неоднократно пытался отбить станицу Усть-Медведицкую, в которой размещались постоянно подкрепляемые проходившими мимо отрядами отлично вооруженные части Красной Армии под командованием Миронова, бывшего войскового старшины (впоследствии казненного большевиками).

К началу мая 1918-го года бесчинства красных умножились, и вот тогда строевые казаки валом хлынули в степи. Разрасталось Вешенское восстание, позволившее Крючкову и Алексееву предпринять новое атаку на окружную станицу. 10 мая в четыре часа утра отряд усть-хоперцев под начальством Крючкова налетел на пикеты красных. Основная же масса под командой Алексеева напала на станицу с фронта. Бой был кровопролитным, станица пару раз переходила из рук в руки, однако белые, в конце концов, победили. «Донская волна» писала: «…при взятии Усть-Медведицкой отличился Козьма Крючков – казак станицы Усть-Хоперской и герой последней войны с немцами, снявший пикет красных количеством шесть человек». За удачное нападение Крючкова произвели в хорунжие. С этого момента он становится не просто активным участником восстания, а одним из уважаемых лидеров. Рядовые казаки безраздельно доверяли ему – хорунжему тринадцатого Усть-хоперского конного полка Усть-Медведицкой дивизии. Кроме того, наличие в рядах белых знаменитого героя было наилучшей агитацией для вербовки добровольцев в станицах. Сам Козьма Фирсович продолжал воевать умело, кроме геройства и храбрости, по воспоминаниям его командиров, отличался высокими моральными качествами. Казак не терпел мародерства, а редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев» от местного населения или «подарков от красных» пресекал плетью.

После подвига казака в августе 1914-го года его чествовали как национального героя. Однако сам Козьма Фирсович всегда помнил, что не смог бы совершить подвиг без помощи своего верного коня. В том сражении четвероногий друг героя получил одиннадцать, а по некоторым сведениям даже двенадцать ранений. Бурый жеребец по кличке «Костяк» был любимцем всей семьи Крючковых. Вместе с ним еще в 1910-ом году Крючков поступил на службу, и все четыре года был неразлучен с конем. Не раз Костяк и Козьма завоевывали на скачках первые призы, во многом именно благодаря своему жеребцу казак был обязан репутации первоклассного наездника. После легендарной схватки Козьма довольно быстро оправился от ранений, чего нельзя было сказать о жеребце. Ранения его четвероного друга оказались неизлечимыми. Когда Крючков это узнал, он решил довольно оригинальным образом отблагодарить верное животное. В расположенный в Новочеркасске Музей истории пришло письмо с просьбой пристроить Костяка в местную экспозицию. В послании, написанном, очевидно, не без помощи полковых грамотеев, Козьма Фирсович говорил: «Господин заведующий, мне хотелось бы, чтобы конь остался на память мне и всему казачеству. Прошу Вас поместить чучело его или скелет в музей…. Сообщите мне, как лучше доставить его в Новочеркасск». К идее Крючкова отнеслись, как к экстравагантной проделке героя – если увековечивать, то только славу человечью.

Как храбро ни сражались казаки, никакое воинское мастерство, никакой героизм не могли одолеть накатывающую на Дон силу. В конце лета 1919-го года началось отступление белых на этой территории. Наступая и отступая, Усть-Медведицкая конная дивизия вела ожесточенные бои, с обеих сторон бились бывалые войны, прошедшие огонь Мировой войны. То, переходя в контратаки, то обороняясь, неся потери и захватывая пленных, дивизия прикрывала отход Донской армии. Крючков возглавлял одно из подразделений арьергарда, сдерживая красных возле деревни Лопуховка станицы Островской. К этому времени он уже успел получить чин сотника. Несколько казаков, включая и Козьму Фирсовича, находились неподалеку от моста через речку Медведицу. Сам мост считался «ничейным», однако он представлял собой отличное место для сдерживания наступавших большевиков. К тому времени как отряд Крючкова подоспел к нему, авангард красных уже перебрался на другой берег. Под прикрытием двух пулеметов солдаты окапывались. Возможно, Крючков решил использовать этот момент для того, чтобы исправить положение. Объяснять задуманное уже было некогда, он достал шашку и побежал к мосту, бросив через плечо остальным: «За мной, братцы. Отбивать мост». А навстречу им по мосту двигалось около сорока человек. Казаки замедлили бег, встали и красные, наблюдая, как в атаку на них бежит всего лишь один человек. Согласно рассказам, Козьма Крючков благополучно добрался до первого пулеметного гнезда и порубил весь расчет, после чего его расстреляли из второго пулемета. Сражение все-таки завязалось, в сумятице товарищи сумели вытащить героя. Пули изрешетили казака. Три попадания пришлись ему в живот, поэтому Козьма Фирсович очень страдал и не мог двигаться. Раны были настолько страшные, что всем стало понятно – смерть храбреца неизбежна. На попытку лекаря перевязать его Козьма мужественно ответил: «Не портите бинтов доктор…, их и так не хватает…, а я уж отвоевался». Умирать он остался в станице. А вот что написали его сослуживцы, находясь в эмиграции: «Осенью 1919-го года Крючков, возглавляя караул казаков, без приказа, самовольно попытался выбить красных с противоположного берега возле станицы Островской. Подпустив поближе, красные перестреляли их из пулемета». Умер Козьма Крючков от ран 18 августа 1919-го года. По другим – документально не подтвержденным источникам – он был раненный расстрелян красными. А в одной совсем уж неправдоподобной истории рассказывается о том, что расправился над ним лично Буденный. Тело Козьмы Фирсовича было похоронено на кладбище родного села.

В Волгограде на верхней террасе Центральной набережной в 2010-ом году в День народного единства был открыт памятник, посвященный казачеству России. Композиция, представляющая собой казака, уходящего на службу, и казачки, держащей в руке икону Божией Матери и благословляющей воина крестным знамением, была создана скульптором Владимиром Серяковым. Высота нового памятника составляет почти четыре метра, стоит он в сквере возле храма Иоанна Предтечи. И это не просто так, именно в этом месте хранятся Евангелие и крест, которые Войско Донское пронесло через Первую и Вторую Мировые войны, отданные казакам немецкой стороной. Владимир Серяков рассказал, что прототипами персонажей скульптурной композиции для него послужили реальные люди: герой русско-германской войны Кузьма Крючков и его супруга.

Большинству жителей России имя Кузьмы Крючкова не говорит ни о чем. Это и понятно, после революций 1917-го года последовательно уничтожались все сведения о героях империалистических времен. Ни один казак не был так молниеносно вознесен на пьедестал народной славы... И ни один казак не был так оболган при советской власти. Из его имени сделали посмешище, его поступки были объявлены пропагандистской ложью, выдумкой... Казаки же в целом воспринимались советской властью лишь как «душители революции» и «основная опора царизма». Новая правящая элита не остановилась на изничтожении казачества как уникального военного сословия, она постаралась стереть всю память о нем.

Подобная переоценка ценностей новыми поколениями вовсе не является изобретением прошлого века. Переписывали историю и развенчивали старых кумиров при смене правящей верхушки всегда и не только на земле русской. В частности, при царе у казаков тоже (и не без успеха) вытравливалась память о том, что они являются самостоятельным народом. Придворные летописцы начали искажать древнюю историю казачества после окончания Отечественной войны 1812-го года. Это было сделано как попытка борьбы с их возросшим сепаратизмом и авторитетом.

У казаков имеется замечательная поговорка: «Подлинную славу не берет ни лжа, ни ржа». Слава нетленна, и в этом мы постоянно убеждаемся. К сожалению, сегодня на довольно большом когда-то (четыре километра протяженностью) родном хуторе Козьмы Крючкова не остался стоять ни одного дома. Заброшено и заросло травою кладбище, на котором находится затерявшаяся среди бурьяна могила легендарного казака, героя первой Мировой войны. Памятного креста на ней также не сохранилось. Сюда ныне уже никто не приезжает, и не приходят потомки тех, кто нашел упокоение в этом месте, а могил там тысячи – тысячи оборванных ниточек памяти.

Источники информации:
http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-12708/
http://don-tavrida.blogspot.ru/2013/08/blog-post.html
http://kazak-center.ru/publ/1/1/62-1-0-57
http://www.firstwar.info/articles/index.shtml?11

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter