Речевая или языковая агрессия в русском языке. Случаи речевой агрессии в сми

Речевая агрессия в средствах массовой информации носит несколько иной характер, чем при межличностной агрессии. Это происходит по причинам, которые будут оговорены ниже. Поэтому Л.М.Майданова выделяет следующие случаи речевой агрессии в средствах массовой информации:

Речевая агрессия на телевидении

На телевидении в различных дискуссионных телепередачах, интервью и тому подобных программах очень часто возникает проявление речевой агрессии. Это вполне объяснимо, ведь каждый коммуникант старается повлиять на остальных участников дискуссии, чтобы захватить коммуникативное пространство. Но так как на телевидении есть определенная цензура, то публичный дискусс, а соответственно и речевая агрессия принимает иные формы. Итак, основные отличия дискуссий на телевидении:

1) Равноправие коммуникантов, несмотря на социальный статус.

2) Примерно одинаковое время, отведенное для высказывания каждого коммуниканта.

3) Наличие цензуры.

4) Речь всех участников дискуссий должна быть понятна телезрителю и другим коммуникантам.

5) Контроль за ходом дискуссии осуществляет ведущий.

Эти правила должны быть обязательны к исполнению на телевидении, но они перестают соблюдаться, как только один или несколько коммуникантов пытаются захватить коммуникативное пространство. И здесь они часто пользуются речевой агрессией как инструментом, который способен повлиять на массовое сознание телезрителей

Если коммуникативный дисбаланс будет достигнут кем-то из участников дискуссии, то именно этот коммуникант, в пользу которого коммуникативный перевес, будет иметь реальную возможность установить свою точку зрения как основную.

Захватить коммуникативное пространство возможно двумя способами:

Обоснованно и убедительно подтверждать свою точку зрения фактами

При помощи средств речевой агрессии подавить оппонентов, тем самым, оттеснив и нарушить баланс дискуссии в свою пользу.

Рассмотрим захват речевого пространства путем использования средств речевой агрессии. Как упоминалось выше, речевая агрессия бывает имплицитной или эксплицитной, и в публичной дискуссии один участник может правильно сочетать оба данных вида (например, в теледебатах лидер фракции ЛДПР В.Ф. Жириновский искусно сочетает прямые явные оскорбления и скрытую иронию, часто переходящей в сарказм).

Попытки захватить речевое пространство начинаются еще в завязке дискуссии, а именно во время представления участников. Именно во время представления озвучиваются профессии или сферы деятельности коммуникантов, что может повлиять на других членов дискуссии из-за так называемого «фактора профессионала». Даже при не использовании данного фактора остальные участники постараются не спорить с данным человеком по теме, которая входит в сферу его деятельности.

В качестве «оттенка» данного фактора также можно привести какое-либо хобби (в публичных дискуссиях участники нередко акцентируют своё внимание на их увлечении вопросом, который непосредственно связан с предметом дискуссии) или наследственную принадлежность (например, в дискуссиях на изотерические темы часто можно услышать про «наследственных гадалок»).

Способом усиления «фактора профессионала» может быть использована специальная профессиональная кодировка. Это всевозможные профессиональные термины, профессиональный жаргон, юмор. Подача человеку непонятной ему информации лишает его возможности адекватно и аргументировано ответить, а агрессору это наоборот дает возможность расширения коммуникативного пространства за счет подавления оппонента.

В самом агрессивном виде это может проявиться в прямом указании на профессиональную некомпетентность оппонента в данном вопросе (например: «Вы ничего в этом не понимаете потому что вы никогда этим не занимались»), также могут задаваться различные провокационные вопросы, цитаты и ссылки на несерьезные для данной дискуссии темы (анекдоты, реклама и так далее).

Следующий прием может быть применен и как способ агрессии на телевидении, и как способ защиты от использования профессиональной кодировки. Это прием намеренно нечеткого определения его вида деятельности, который понижает профессиональный статус оппонента и ставит вопрос о его компетенции в вопросе, обсуждаемом участниками дискуссии. Этот способ особенно эффективен на фоне контраста статуса говорящего и его позиции по предмету обсуждения (вы грамотный политик, а говорите о создании утопичного государства).

Другим способом подавления оппонента является фактор коммуникативной компетенции. Присуждение оценочных характеристик чужому высказыванию напрямую показывают степень его коммуникативной компетенции. Поэтому если дать негативную оценку оппоненту, то это, возможно, подавит его инициативу, что приведет к захвату коммуникативного пространства. Также негативная оценка, которая эмоционально подана правильно, дискредитирует коммуникативную компетенцию партнера и, следовательно, обесценивает всю изложенную им информацию. Приведем в пример некоторые способы обесценивания информации

Оценка высказывания партнера с точки зрения его значимости и уместности в данной дискуссии (выражение мнения о том, относится это к теме или нет).

Оценка высказывания партнера с точки зрения жанровой особенности дискуссии («Это серьёзный разговор, а не балаган!»).

Оценка лингвистических средств, применённых партнером (указание на неправильное значение слова или термина).

Данные способы обесценивания информации приводят кполному или частичному игнорирования содержания высказывания оппонента, следствием этих действий опять же становится коммуникативный дисбаланс

Прямо высказанная негативная оценка об истинности информации, ярко эмоционально выраженная (это все наглая ложь!).

Негативная оценка высказывания оппонента, высказанная посредством собственного аффективного состояния (я очень сильно потрясен тем, что вы здесь говорите!).

В телевизионных дискуссиях могут применяться различные имплицитные способы речевой агрессии. Так, например, существует способ выражения своей негативной оценки оппоненту - «обезличивание» партнера. Обезличивание может выполняться следующими способами:

Обращение к оппоненту по половому признаку (мужчина, что вы говорите?!).

Обращение по профессиональному признаку (Тут представитель нефтяной промышленности говорит о невероятных преобразованиях экономики).

Обращение к оппоненту по его принадлежности к какой-либо организации (Послушаем, что нам скажет член партии «Единая Россия»).

Обращение с использованием имен прилагательных (Уважаемый, вы не понимаете то, что вы говорите).

Данный способ речевой агрессии на телевидении используется для демонстрации незначимости партнера при обсуждении темы дискуссии. Это дистанцирует оппонента от других участников дискуссии и понижает его статус в глазах телезрителей.

Таким образом, смысловые способы создания коммуникативного дисбаланса можно свести к ряду обобщения. По мнению говорящего, речевой партнер не имеет «права на речь», т.к. он: а) профессионально некомпетентен; б) не обладает достаточной коммуникативной компетентностью; в) сообщает неистинную информацию; г) не обладает должным авторитетом и потому не имеет права на идентифицирующее обозначение.

Борьба за захват речевого пространства может осуществляться и через структурно-смысловое нарушение речевого процесса. Речевая интервенция над остальными партнерами по дискуссии становится одной из главных целей, поставленной участниками. Данное коммуникативное намерение реализуется как на структурном, так и на смысловом уровне. Для этого используются различные способы нарушения структуры диалога: перебивание оппонента, попытка «заглушить» его собственными репликами, увод от главной темы дискуссии. При этом дискредитация речевого партнера может происходить и на содержательном уровне внеочередного высказывания. Перехват речевого хода обусловлен намерением сбить программу коммуникации и тем самым получить коммуникативное преимущество. Высказывание агрессора несет в себе сразу 2 цели: 1) выразить прямо или косвенно отношение к адресату и 2) захватить коммуникативное пространство. Но проблема применения речевой агрессии на телевидении (для тех, кто её применяет) состоит в том, что на телевидении присутствует определенная законом и этическими нормами цензура. Поэтому если речевая агрессия будет применяться слишком активно, то это может вызвать отвращение у зрителя и у других участников дискуссии.

Наблюдаемый в настоящее время рост числа преступлений, связанных с насилием, особенно среди подростков, заставляет задуматься о том, какие социальные условия ведут к этому.

Возможно, росту насилия способствует усиление индивидуализма и материализма в обществе. А может и огромное число сцен насилия в средствах массовой культуры. Последнее предположение возникает потому, что всплеск физического насилия по времени совпал с учащением появления в СМИ, особенно на телевидении, кровавых сцен.

Многочисленные исследования агрессивного поведения, его приобретения и модификации провел канадский психолог Альберт Бандура в рамках социально-когнитивной теорий. Этот подход предполагает, что моделирование влияет на «научение» в основном через его информативную функцию. Такой процесс, названный А. Бандурой «научение через наблюдение», регулируется четырьмя компонентами:

· внимание (понимание модели): человек следит за поведением модели и точно воспринимает его;

· процессы сохранения (запоминание модели): поведение модели, наблюдаемое ранее, сохраняется в долговременной памяти;

· моторно-репродуктивные процессы (перевод памяти в поведение): человек переводит закодированные в символах воспоминания о поведении модели в форму своего поведения;

· мотивационные процессы: если потенциально присутствует позитивное подкрепление (внешнее, косвенное или самоподкрепление), человек усваивает моделируемое поведение.

Очевидно, что не все «научение» через наблюдение ведет к социально приемлемым результатам. Подросток может научиться нежелательным и даже антиобщественным формам поведения посредством тех же процессов, которые способствуют развитию сотрудничества, сопереживания, альтруизма и навыков эффективного решения проблем.

А. Бандура убежден, что люди «научаются» агрессии, перенимая ее как модель своего поведения, наблюдая за другими людьми. Как и большинство социальных навыков, агрессивная манера поведения усваивается в результате наблюдения за действиями окружающих и оценки последствий этих действий.

Американский психолог Джордж Гербнер изучал сетку вещания телевидения США. В результате чего было выявлено, что две из каждых трех программ содержали сюжеты насилия («действия физического принуждения, сопровождающиеся угрозами избиения или убийства, либо избиения или убийства как таковые»). Таким образом, к моменту окончания средней школы ребенок просматривает по телевидению около 8 тысяч сцен с убийствами и 100 тысяч других действий с применением насилия.

Размышляя по поводу своих исследований, Дж. Гербнер замечает: «В истории человечества бывали и более кровожадные эпохи, но ни одна из них не была до такой степени пропитана образами насилия, как наша. И кто знает, куда нас унесет этот чудовищный поток зримого насилия… просачивающийся в каждый дом через мерцающие экраны телевизоров в виде сцен безупречно отрежиссированной жестокости».

Начиная с лабораторных исследований, предпринятых А. Бандурой и его коллегами в 60-х годах, было собрано значительное количество данных о влиянии телевизионного насилия на социальное поведение. Эти труды показывают, что длительная экспозиция насилия по телевидению может увеличивать агрессивность поведения зрителей, уменьшать факторы, сдерживающие агрессию, притуплять чувствительность к агрессии, формировать у зрителей образ социальной реальности, не вполне адекватный действительности.

Наибольшее число фактов, свидетельствующих, что насилие, демонстрируемое на экране, способствует агрессивному поведению, получено в результате лабораторных исследований. Обычно испытуемым предлагали для просмотра фрагменты программ либо с демонстрацией насилия, либо побуждающих, но без показа насилия. Затем им предоставляли возможность выразить агрессию в отношении другого человека. Чаще всего это делалось при помощи регулируемого электрического разряда, который, как они знали, будет болезненным. Обычно исследователи обнаруживали, что испытуемые, которые смотрели программу, показывающую насилие, действовали более агрессивно, чем те, кто видел обычную программу.

Ученые также отмечают, что воздействие на испытуемых увиденной сцены насилия сохраняется в течение короткого промежутка времени. Кроме того, действия, посредством которых экспериментатор предлагает нанести вред другому человеку (нажатие кнопки для электрического разряда), далеки от реальной жизни.

Ирон и его коллеги провели лонгитюдное статистическое исследование в 1960 году, обследовав школьников третьего года обучения (875 мальчиков и девочек) в небольшом городке северной части штата Нью-Йорк. Были изучены некоторые поведенческие и личностные характеристики этих детей, а также собраны данные об их родителях и окружении. На этом начальном этапе исследования было установлено, что восьмилетние дети, предпочитающие телевизионные программы с элементами насилия, числились в школе среди наиболее агрессивных.

Спустя десять лет ученые повторно обследовали 427 детей этой группы с целью обнаружить связь между количеством и содержанием телевизионных программ, которые они смотрели в возрасте восьми лет, и тем, насколько агрессивными они стали. Было обнаружено, что частое наблюдение насилия в детстве предопределило агрессивность в возрасте 18 лет. Иначе говоря, наблюдалось стабильное агрессивное поведение на протяжении десяти лет.

В 1987 году Ирон и его коллеги обнародовали данные еще одного исследования - 400 испытуемых из той же группы, которым к тому времени было приблизительно по 30 лет, сохранялось стабильное агрессивное поведение на протяжении всего времени. Те, кто был агрессивен в детстве, к 30 годам имели не только неприятности с законом, но и проявляли жестокость в отношении своих близких. Более того, учеными была обнаружена устойчивая связь между количеством программ с элементами насилия, которые дети смотрели в восьмилетнем возрасте, и вероятностью того, что они совершат серьезные преступления, став взрослыми.

При изучении влияния телевидения на повседневное поведение использовались разнообразные методы, в разработке которых принимали участие множество людей. В 1986 и 1991 годах были проведены сравнительные анализы результатов корреляционных и экспериментальных исследований, на основании которых исследователи пришли к заключению: просмотр фильмов, содержащих антисоциальные сцены, тесно связан с антисоциальным поведением. Экспериментальные работы свидетельствуют о наличии именно такой причинно-следственной связи. Вывод, сделанный в результате проведенных исследований, состоит в том, что телевидение является одной из причин агрессивного поведения.

Получив совпадение корреляционных и экспериментальных доказательств, исследователи объяснили, почему наблюдение насилия оказывает такое влияние на поведение индивидуума. Во-первых, социальное насилие вызывается не наблюдением самого насилия, а возбуждением, которое возникает в результате такого наблюдения. Возбуждение же обычно нарастает последовательно, заряжая энергией различные виды поведения. Во-вторых, наблюдение насилия растормаживает. Наблюдение насилия активизирует мысли, связанные с ним, программируя зрителя на агрессивное поведение. В-третьих, отображение насилия в средствах массовой культуры вызывает подражание.

Наблюдение за подростками и взрослыми показало, что люди, смотрящие телевизор более четырех часов в день, более уязвимы для агрессии со стороны других и считают мир более опасным, чем те, кто проводит у телевизора два часа в день или меньше.

Несомненным фактом является то, что сообщения о насилии оказывают большое влияние на возникновение у людей страхов. Так, в ходе своих исследований Хит классифицировал газетные отчеты о разбойных нападениях по таким категориям, как случайность (отсутствие очевидной мотивации), сенсационность (странные и жуткие подробности) и местоположение (около дома или далеко). Затем у читателей газет выясняли, какие чувства вызывают у них сообщения. В результате оказалось, что когда люди читают о местных преступлениях, они пугаются больше в том случае, если преступление классифицируется как случайное (немотивированное) и в сообщении приводятся сенсационные подробности, чем в том случае, когда ни один из этих факторов не выделен в газетном отчете.

Исследования, проведенные в США в 1988 году, показали, что средний десятилетний ребенок проводит перед телевизором больше времени, чем в классе, и это положение не меняется уже более 20 лет. Фактически средний американский ребенок смотрит телевизионные передачи около 30 часов в неделю. Отчет Национального института психического здоровья (1982) свидетельствуют, что к шестнадцатилетнему возрасту средний телезритель, вероятно, уже видел около 13 тыс. убийств и множество других актов насилия. Так, согласно данным Д.Ж. Гербнера, который с 1967 года проводил оценку развлекательных программ для детей, демонстрирующих в самое удобное время, в среднем в них показывается пять актов насилия в час, а в утренних субботних программах для детей - около двадцати в час. Исходя из этой статистики можно сделать вывод, что просмотр насилия по телевидению содействует агрессии, по крайней мере косвенно, а напрямую ведет к межличностным проблемам. Кроме того, статистические и экспериментальные исследования позволяют сделать вывод, что просмотр насилия по телевидению снижает чувствительность зрителей к агрессии, ослабляет сдерживающие внутренние силы и изменяет восприятие действительности.

Российский кинематограф также использует сцены насилия при создании фильмов, наполненных натуралистически снятыми сценами жестокости. Информационные программы соревнуются между собой в том, кто сильнее напугает телезрителя. Компьютерные игры, которые становятся доступными все большему числу детей и подростков, зачастую часто пропагандируют жестокость.

Таким образом, СМИ являются одним из основных источников пропаганды агрессии, которое становится моделью дальнейшего поведения подростков.

Таким образом, средства массовой информации являясь наиболее доступным и широко используемым средством получения информации имеет двойственную ориентацию: положительную и отрицательную. Современный подросток проводит достаточное количество времени перед экраном телевизора, слушая музыку по радио или пользуясь Интернетом, может невольно стать «заложником» СМИ.

Детская психика, особенно во время пубертатного периода, особенно нестабильна. Ребенок, становясь взрослым, меняя свои убеждения, вкусы, интересы, надеясь на поддержку взрослых и все еще полагая, что взрослый всегда прав, разочаровывается в окружающих его людях. Часто родители не понимают своих детей, ругают, упрекают, наказывают, поэтому подросток начинает искать себе кумиров среди любимых героев кино или мультфильмов, компьютерных игр или музыкальных исполнителях. Поведение кумира становится моделью поведения подростка. Он старается подражать во всем: одежде, походке, манере общения поведение. К сожаленью, чаще всего кумирами становятся отрицательные герои. Ребенок как бы протестует против устоявшихся правил и законов, он старается заявить о себе как о личности, хочет стать сильным, уважаемым, но не всегда понимает, что его действия могут причинить вред окружающим людям.

Современные фильмы и мультфильмы наполнены жестокостью и насилием. Ребенок, начиная с 3 - 4 летнего возраста смотрит мультики, в которых присутствует агрессивное поведение «положительного» героя. В 13 лет для него становится нормой наблюдать за сценами насилия и жестокого убийства на экране. Все это может привести к тому, что каждое дальнейшее поколение будет все чаще проявлять агрессию по отношению к окружающим, порог критичности к своим действиям будет снижаться, что приведет к увеличению числа правонарушений среди подростков.

Таким образом, транслируемые передачи посредством СМИ необходимо контролировать со стороны государства, недопуская к трансляции в дневное и вечернее время мультфильмов и фильмов со сценами насилия и жестокости.

Язык средств массовой информации является тем фактором, который всегда оказывает огромное влияние на духовное развитие общества. Через средства массовой коммуникации «соответствующая лексика и фразеология внедряется в языковое сознание миллионов, воздействуя таким образом (прежде всего через подсознание) на языковую картину мира и изменяя ее в определенном направлении».

В связи с общей демократизацией публицистического стиля язык СМИ становится легкодоступным для нелитературных и ранее табуированных средств языка, что неизбежно ведет к размыванию границ между письменной, обдуманной и подготовленной речью и устной, спонтанной.

Выражение оценки (отнесение в ранг «хорошего» или «плохого») во многом составляет основу языка современных СМИ. При этом более частым является выражение негативной оценки, что объясняется определенными закономерностями человеческого мышления: «положительное» или «хорошее» представляет для нас своего рода норму, т. е. нечто само собой разумеющееся, тогда как явления, нарушающие норму, концентрируют на себе внимание и оказываются наиболее актуальными для обозначения в речи и оценивании. Зачастую критика позиции или явления подменяется в современных СМИ критикой личности, что воспринимается адресатом как оскорбление. В связи с этим перед лингвистом встает задача разграничивать экспрессивное, резкое и категоричное, но тем не менее допустимое и даже необходимое выражение отрицательной оценки в том или ином материале и речевую агрессию, выходящую за пределы норм успешного общения, ведь одним из постулатов речевого общения является уважительно отношение к собеседнику.

Речевая агрессия в языке СМИ имеет различные формы проявления: наклеивание ярлыков, обыгрывание имени объекта агрессии, нагнетание негативных ассоциаций, акцентирование неприятных или обидных для объекта деталей, прямое оскорбление и т.п. Нередко СМИ используют в своей деятельности такой прием, как речевое манипулирование. Речевое (языковое) манипулирование - это вид речевого воздействия, целью которого является скрытое внедрение в психику адресата чуждых ему ценностей, желаний, целей и установок. Языковое манипулирование используется во всех видах «агитационного» дискурса: рекламе и СМИ, политике (например, в предвыборных кампаниях), в отношениях между людьми (примером могут служить отношения между взрослыми и детьми). В качестве приемов речевого манипулирования используются предвзятые категорические формулировки, однобокая интерпретация фактов, насыщение текста оценочной лексикой и др. Речевое манипулирование – это гораздо более широкое явление, нежели речевая агрессия. Вербальная агрессия является одним из приемов языкового манипулирования. Однако, по мнению Рацибуской и Петровой, это - негодное средство, так как его применение нарушает скрытность позиции манипулятора. Следует помнить о том, что не любое выражение отрицательной оценки в адрес личности, группы людей, народа, организации, страны следует относить к речевой агрессии, иначе пришлось бы поставить под сомнение этичность критики как таковой. Упрек, осуждение, критический анализ, критические замечания представляют нормальное явление, если они обоснованны и выражаются адекватными ситуации средствами. Конструктивная критика имеет целью улучшение объекта критики (внешнего вида, знаний, поведения, деятельности, устройства и т.д.), в то время как речевая агрессия ставит перед собой иную задачу: вызвать у адресата отрицательные эмоции, ущемить его достоинство, оказать влияние на сознание человека, его поведение и действия.

Свобода слова, провозглашенная на рубеже 80-90-х гг. XX столетия, вызвала стремление СМИ уйти от официальности, стилистической "бесцветности", желание найти новые языковые средства. Современная публичная коммуникация выполняет своеобразный «социальный заказ»: стремится быть доступной, яркой, экспрессивной, старается отвечать актуальной речевой моде. Отсюда многочисленные иноязычные слова, жаргонизмы, полудиалектные слова и обороты, а иногда даже инвективная лексика в передачах телевидения и радио, в популярных газетно-журнальных публикациях и материалах Интернета». Именно стремлением журналистов реализовать основную стратегию современных СМИ – стратегию близости к адресату – исследователи объясняют тенденцию к размыванию в текстах СМИ границ официального и неофициального, публичного и бытового общения, а так же к распространению речевой агрессии.

Процесс расшатывания не только литературной нормы, но и представлений о приличном отражает нередкое в СМИ употребление инвективной лексики, которая не только оскорбляет человека, ставшего объектом номинации, но и вызывает справедливую брезгливость у читателя, также становящегося в этом смысле жертвой агрессии. К указанной лексике относятся слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном содержании желание унизить, оскорбить, даже опозорить адресата речи в наиболее резкой форме. Это прежде всего нелитературная (бранная) лексика, а также слова с негативной оценкой из сферы литературного языка.

Исследователи так же отмечают экспансию в СМИ жаргонизмов. Об этом свидетельствует широкое использование таких слов, как разборки, киллер, наезжать, беспредел, мочить, отмывать, отмазать, кидалы, забить стрелку и подобные. Популярность жаргонной лексики обусловлена разнообразными факторами, в том числе и не связанным прямо с тем, что мы называем речевой агрессивностью.

Емким средством экспрессивной характеристики кого - или чего-либо в современной художественной литературе и публицистике служат так называемые прецедентные тексты. К их числу лингвисты относят как собственно тексты (например, тексты анекдотов, реклам, песен, определенных художественных произведений), так и отдельные высказываний, а также антропонимы и топонимы (Обломов, Иван Сусанин, Чернобыль), связанные с известными текстами или с какими-то значимыми ситуациями. Все виды прецедентных текстов имеют общие свойства: во-первых, они хорошо известны большинству членов того или иного общества; во-вторых, они являются символами определенных понятий или ситуаций; в-третьих, могут функционировать как свернутые метафоры. По сути, это своего рода цитаты, которые способны не только вызвать в памяти человека представление о каком-то герое, сюжетной ситуации или событии, но и - главное - активизировать определенное эмоционально-оценочное восприятие. Именно поэтому СМИ нередко используют прецедентный текст для выражения иронии и сарказма в отношении тех или иных лиц.
Опасность применения речевой агрессии в средствах массовой информации состоит в том, что люди со склонностью к внушаемости могут проецировать речевую агрессию в реальную жизнь, а это уже может привести к агрессии физической.

Таким образом, одной из главных опасностей речевой агрессии в СМИ является то, что молодое поколение начинает воспринимать это как речевую норму, а не как исключение из правил. Неумеренное использование различных форм «языковой атаки» приводит к искажению мировосприятия, негативно воздействуют на языковую культуру, на психологию личности и провоцирует ответную агрессию. Нарушение языковых, этических, коммуникативных норм работниками СМИ даёт массовой аудитории примеры ненормативного употребления языка, формирует речевую агрессию как способ коммуникации.

Современное общество живёт в информационной эре, когда человек не мыслит своё существование без информации, которая помогает ему сориентироваться в жизни и выжить.

Проблема в том, что информация, которую получает человек, может быть не только конструктивной, но и способной влиять деструктивно на сознание, подсознание и, в итоге, поведение людей.

Один из основных каналов, по которым общество получает информацию,- это СМИ, которые стремятся осветить максимально возможное количество явлений действительности. В том числе – и о насилии.

Опасение вызывает не только количество информации о насилии, но и качественные её характеристики, то есть характер, способ подачи материала.

В последнее время много внимания уделяется электронным СМИ, но на наш взгляд, печатные не утратили ещё своих позиций и оказывают значительное влияние на массовое сознание. Главный инструмент печатных СМИ – слово. Именно через него совершается воздействие на сознание и подсознание. Поэтому нельзя исследовать явление эскалации насилия в СМИ, не затрагивая лингвистический аспект проблемы.

В обыденном языке слово "агрессия" означает множество разнообразных действий, которые нарушают физическую или психическую целостность другого человека (или группы людей), наносят ему материальный ущерб, препятствуют осуществлению его намерений, противодействуют его интересам или же ведут к его уничтожению. Такого рода антисоциальный оттенок заставляет относить к одной и той же категории столь различные явления, как детская ссора и войны, упреки и убийство, наказание и бандитское нападение.

Языковая агрессия – это, соответственно, агрессия, инструментом которой является не сила, а слово. Таким образом, слово – это общее звено между СМИ и речевой агрессией.

Вербальная агрессия в современном мире оценивается общественным сознанием как менее опасная и разрушительная, чем агрессия физическая. Но вербальную агрессию можно считать первым шагом на пути к агрессии физической и явлением, создающим у человека агрессивный подход к действительности. Возможно, поэтому речевая агрессия в современных логосферах сдерживается очень слабо. В традиционной культуре были попытки сдержать речевую агрессию: дворянство за оскорбление на дуэль вызывало.

Агрессия – широкое понятие: в тексте это может быть не только угроза (открытая или скрытая), но и деструктивное воздействие, которое способно нанести урон тому, против кого направлена, и тому, кто читает материал. Большинство исследователей-лингвистов относят к текстам с речевой агрессией только тексты, содержащие открытую или скрытую угрозу, оскорбление и т.п. А большинство психологов обращают внимание на тот факт, что агрессивность повышается при прочтении не только таких текстов, но и описание насилия.

Слово урон в данном случае можно понимать широко: это и ощутимый моральный ущерб (но в данном случае речь скорее идёт о вмешательстве в частную жизнь и т.п.), и негативное влияние на психику. Поэтому необходим психолингвистический анализ материалов о насилии.

Чтобы изучить влияние материалов о насилии на сознание человека, мы проводили анкетирование, о котором я скажу чуть позже, и выявили ряд факторов, которые, на наш взгляд, порождают агрессивную волну. Во-первых, психологические:

Акцентирование внимания на сам акт насилия, а не на какую-то проблему, с ним связанную (описание ради описания), отсутствие анализа описываемого явления или события;

Детальное описание акта насилия как процесса и детальное описание ощущений объекта агрессии, не содержащее нравственного осуждения и/или информации о наказании агрессора;

Но вышеприведённые критерии – чисто психологические. Обратимся к лингвистике. Из лингвистических усилителей агрессивной волны мы можем назвать:

использование лексем, семантически связанных в общественном сознании с агрессивными действиями, например: жертва, зверски, убийство, насильник, маньяк, избивать, истязать, боль, страх, труп, а также нож (выяснилось, что большинство опрошенных испытывает страх передэтим словом, хотя их никто не резал и ножом не угрожал; ассоциация, кстати, может быть вполне невинная: для мясника это лишь орудие работы);

яркое описание акта агрессии, можно сказать, красочное, т.е. добавление штрихов, повышающих зрелищность описания: если тело, то растерзанное, убитый - зверски, изнасилованная - чудовищно и т.д.

нейтральные слова, не связанные в обычной жизни с насилием, в контексте приобретают агрессивную окраску: если неагрессивно настроенный человек со словом заткнуть свяжет за пояс, то агрессивно настроенный – рот, так же обстоит дело с такими, например, словами, как достать (из погреба - человека), броситься (в воду – с ножом), воткнуть (лопату – нож в спину). Кроме того, контекстуально с образом убийцы или жертвы можно связать даже такие слова, как сейф (чего уж безобиднее, даже должно ассоциироваться с надёжностью, но если убийца бил жертву головой о сейф, то данный предмет меблировки приобретает зловещую тень), драма, пьянка (хотя у этого слова изначально не положительная коннотация, но с убийством не связанная), батарея (та же история, что и с сейфом).

Мы провели анкетирование, с помощью которого постарались установить ассоциативные ряды, связанные со словами, которые другая группа опрошенных выделила в предложенных текстах как несущие агрессивный настрой.

Так получилось, что анкетируемыми были в основном женщины разных возрастов, но мы проверили и реакцию мужчин: она не отличалась.

Этап первый: одной группе участников дали прочесть тексты о насилии (материалы газеты КП) и попросили выбрать слова, которые, по их мнению, связаны с понятием агрессия, насилие. Из этих слов мы составили анкеты.

Этап второй: другая группа участников эти анкеты заполнила, при этом мы устанавливали, какие слова вызывают агрессивную реакцию только в тексте, а какие – даже вырванными из контекста.

Примечательно, что участники могли прочесть сразу не более пяти материалов о насилии (не разбавляя другим чтением). При этом после прочтения одного-двух человек хмурился и возмущался «что за ужас», а после прочтения четырёх-пяти у испытуемых наблюдалось падение настроения, повышение раздражительности, нервозность, причём этот эффект достаточно устойчив, то есть надолго. Что же до заполнения анкет, то многие, заполнив одну анкету, от второй отказывались, аргументируя это тем, что и так настроение испортилось, нечего его этим ужасом дальше портить.

Таким образом, в материале эти слова «разбавлены» лексикой, с насилием не связанной, а в анкетах агрессивная лексика собрана, поэтому они оказывают такое влияние.

Но это касается в основном тех анкетируемых, кто полностью сконцентрировал внимание на анкете. Те же, кто при их заполнении разговаривал, выполнял какую-то другую работу (одним словом, отвлекался), не испытывали негативных эмоций после заполнения.

Третьим этапом было повторное анкетирование: мы давали заполнить анкеты тем людям, которые делали изначальную выборку слов из материалов. Они очень быстро вспоминали, из каких материалов взяты слова, и по ним могли точно воссоздать коллизию материала, поэтому чётко соотносили их с актами агрессии. Но в анкетах были и слова, выбранные другими. И если испытуемый не читал материал, из которого были взяты те или иные слова, то его реакция не расходилась с предыдущими показателями.

Если говорить о плотности слов, семантически связанных с А., то она, на первый взгляд, сравнительно невелика. Например: в материале «Супругов Пановых похитили, убили и… выбросили» из 358 слов (не считая вспомогательные части речи) опрошенные назвали только 23 связанных с Агрессией. В заметке «Убили следователя в собственном доме» из328 – 30, в другой заметке «Подружки выбросились из окна, взявшись за руки» из 91 – 13. Но необходимо отметить, что это слова, создающие костяк материала. Так, в первом материале это слова, исходя из которых, даже не читая текст, ограничившись полным информативным заголовком, можно понять, о чём идёт речь: кто – уголовник, братва, похитители (2 раза), отморозки (2 раза), бандиты, убийцы-беспредельщики; кого – тела (2 раза), трупы, похищенных; как (что произошло) – избили, похитили, убили (2 раза), зверство, связали (руки), набросились, проломили (голову). На основе этих слов подавляющее большинство опрошенных составило примерно такую схему (приводим одну из более типичных): Какие-то отморозки похитили кого-то, набросились, зверски избили, проломили голову, убили.

Что касается морфологического состава лексики, связанной с насилием, то в ней преобладают глаголы и отглагольные имена существительные. Глаголы (в том числе причастия):

а) собственно физического действия, напрямую связанного семантически с актом агрессии: зарезать, бить, убить, избить, забить, добить, задержать, ударить, грабить, похитить, наброситься, погибнуть, повеситься, убитый;

б) приобретающие агрессивную окраску только в определённом контексте, в сочетании с определёнными именами: броситься (откуда-то), дурить, исчезнуть (с глаз, синоним «спрятаться» или же «быть похищенным»), замешанный (в деле)

в) очень далёкие от акта агрессии: разочароваться, пить (употреблять алкогольные напитки, омрачённый;

Имена: а) названия актов насилия: преступление, зверство, похищение, убийство, самоубийство, смерть, трагедия, удар, перепалка, драка, нападки, скандал, членовредительство, злодеяние, задержание, побои, зверский, страшный, ужасный, террористический, хулиганский, уголовный;

б) связанные с описанием агрессора:

непосредственно наименование: преступник, убийца, самоубийца, грабитель, похититель, братва;

характеристика: маньяк (и сексуальный маньяк), неизвестный, стрелок, алкоголик, скандалист, виновник, подозрительный, пьяный, судимый,;

оценка: уголовник, отморозок, бандит, браток, зек, ублюдок, пропойца, алкаш, тип (жарг.), псих, дикарь, дикий, слоняющийся;

в) описания орудия преступления

это может быть предмет, который устойчиво связан в сознании аудитории с насилием: нож, пуля;

другой вариант – приобретающие негативную окраску в контексте: сейф (если о него били головой жертву), топор (если им рубили не дрова, а голову человеку), петля (не в вязании, а на шее);

г) описание жертвы насилия: жертва, похищенный, убитый, растерзанный, изнасилованная (чаще о женщинах), труп, тело, несчастный, мёртвый, пленный;

д) сопутствующие основному описанию: милиция, шок, бабки (деньги), крик, прокуратура, неприятности, депрессия, разочарование, проблемы, тяготы (болезни), деньги, пьянка, выстрел, дело (уголовное), неприкаянность, скандал, кровь, тюрьма, алиби, подозрение, травма, сотрясение (мозга), задержание, решётка (тюремная), вина, приговор, оперативники, милиция, предсмертный, последний (вздох), разрушительный.

Из приведённых примеров хорошо видно, что многие из названных слов приобретают негативную окраску только в сочетании с другими, семантически агрессивно нагруженными словами.

Чтобы избежать избыточного перегруза сознания и подсознания аудитории образами насилия, журналистам можно порекомендовать следующее:

избегать красочных описаний акта Агрессии, т.е. не прилагать эпитеты, способные создать тяжёлое впечатление от прочтения материала;

делать упор не на описание самого акта Агрессии, а на наказание, которое следует за ним. Дело в том, что избежать описания насилия всё равно невозможно, но наказание должно быть описано равноценно.

использовать синонимы, чтобы смягчить впечатление. Например, со словом тело гораздо меньше негативных ассоциаций, чем со словом труп;

стараться употреблять нейтральное слово в агрессивном контексте как можно меньшее количество раз, чтобы не вызвать стойкую ассоциацию с актом насилия;

Существует теория, что, насмотревшись сцен насилия, человек начинает испытывать отвращение к нему, поэтому писать про акты Агрессии надо, но при этом подавать их соответствующим образом.

Разрушение концептуального и стилистического единства СМИ выразилось в разделении прессы на качественную и бульварную, в последней агрессия имеет часто разнузданный характер, который был невозможен в прежние годы жесткой цензуры. Под качественной прессой понимаются издания, рассчитанные на высокообразованного читателя со средним и высоким доходами («Деловой Петербург», «Коммерсант», «Российская газета»). «Жёлтая пресса» (также бульварная пресса) -- обозначение изданий печатной прессы, доступных по цене и специализирующихся на слухах, сенсациях (зачастую мнимых), скандалах, сплетнях, эпатирующем освещением табуированной тематики («Жизнь», «Комсомольская правда»). Если серьезные издания не позволяют себе явных оскорблений, а грубости читателя противопоставляют иронический или подчеркнуто вежливый тон, то другие издания избирают грубую, агрессивную манеру речи. В высказываниях с установкой на прямое оскорбление объекта употребляется бранная лексика и фразеология.

Рассмотрим некоторые примеры в СМИ

Часто, для предания полноты речи интервьюируемого автор специально оставляет определенные слова, чтобы не исказить смысл и чтобы показать определенный уровень собеседника. Как правило, нелитературная лексика встречается в ответах при интервью:

… ведения бизнеса, чтобы ни одна скотина не могла в него залезть… Интервьюируемый использует оценочную лексику, показывает свою раскованность, неприязнь к тем о ком говорит. Инвектива используется не в адрес определенного человека, а социальной группы в целом.

Я хотела понять: тварь я дрожащая, или право имею, - сказала юная жительница Новосибирска на допросе В данном контексте используется для оценки себя, возможно даже нарративная функция.

Трагедия под Смоленском - один из самых трагических…, вопрошая: «Как мы можем скорбеть по врагу России?» Существительное враг, изначально носит отрицательный оттенок, грубую оценку. Слово отделяет людей на разные слои, группы. И выглядит как средство вербальной агрессии.

После кризиса придурков на рынок выйдет опять немерено. В данном материале автор демонстрирует отрицательное мнение его интервьюируемого к остальным людям, разделяющим с ним рынок труда. Это слово носит просторечный характер.

… всегда на Новый год лезла под кровать и там писалась, зараза, а на сей раз - ничего… Употребленное слово зараза, носит просторечный характер. Это экспрессивная оценка личности. Слово (зараза), если бы отсутствовало, то не изменило бы смысл теста, но его присутствие сразу настраивает читателя так же на негативные эмоции к описываемому человеку.

Наверное, из-за этого урода?

Как и в прошлом материале, употребленное слово не несет нагрузки, и могло бы отсутствовать, но для принятия читателем чьей-то стороны, автор оставляет оценочные слова. Автор допускает экспрессивность в словах. Видим, что автор, цитируя, использует неоднократно одно и тоже слово в отношении человека, передавая чужую речь. В тексте речь не шла о человеке с внешними физическими недостатками.

А Докинз - просто самодовольный индюк, не очень умный и не очень честный. Индюк, носит зоосемантическую окраску. Отсылая человека к животному и сопоставляя его с ним.

Иначе воспринимают инвективные выражения, взятые в кавычки. Это говорит о том, что автор «чувствует» язык и намеренно, использует то или иное слово. Часто нелитературные слова, взятые автором в кавычки, не соответствуют стилю произведения и используются журналистом для внесения в текст экспрессии:

«Свиньи» и «придурки» мировой экономики. Автор нарочно использует такой яркий заголовок. Здесь используется зоосимантическая группа инвективной лексики. И экспрессивно-оценочная лексика. Допуская такие слова, автор берет их в кавычки, зная, что такой заголовок может привлечь большое количество читателей.

Скотина! - в конце концов процедила солистка «ВИА Гры», удаляясь со сцены. В самом материале автор приводит цитату без заковычивания «скотина», однако в названии уже стоят кавычки.

Оксана снова стала «проституткой», а малышей - наших с ней карапузов, родных кровиночек - отдала в детдом. В материале слово «проститутка» носит негативно оценочный характер, обозначающее антиобщественную, социально осуждаемую деятельность.

Яна Рудковская: «Я никогда не была «бабой-дурой»! Баба-дура, носит эмоционально оценочный характер и отделяет интервьюируемую от определенного социального класса.

Кто эти «они», эти «онанисты», «придурки с промытыми мозгами» и «дрочилы проклятые», - неизвестно. Такие, грубые слова, взятые в кавычки, носят не только эмоционально оценочный характер, но и определяют каждого в антиобщественную, отстающую от норм группу.

В начале Лир бросает Кенту: «Иди в жопу!» - это очень органично, таков же и матерок Шута. Автор вводит в этом тексте кавычки, но не отдельно для слова, а цитируя героя материала. Данная цитата говорит, что герой не очень дружелюбен с окружающим его обществом. Он демонстрирует свою раскованность свою.

Также часто можно встретить проявление речевой агрессии уже в заголовке.

Да, я русский, я скотина… Журналист использует инвективную лексику провоцируя читателей.

Нарушительница - гаишникам: «Вы, мрази, без работы останетесь… Эмоционально-оценочная лексика. Автор ставит в заголовок цитату из материала. Привлекая внимание читателя.

Американский секретный агент - ворюга, алкаш и гуляка… В заголовке использованы слова относящиеся к разговорной речи: ворюга, алкаш, гуляка. Они граничат с просторечиями и жаргонами. Имеют эмоционально-оценочный характер.

Если ты совсем не дура, делай скалкою фигуру! Автор называет своих героинь не по именам, а использует грубую оценочную лексику. Чтобы привлечь внимание читательниц. Такой заголовок подходит к рекламному материалу. «Дура», становится примечательной деталью.

Ксения Собчак теперь не лошадь, а курица Журналист в заголовке прибегает к зоосемантической группе инвективы. Искажает смысл.

Няня - двухгодовалому малышу: «Паршивец! Будешь орать - башку оторву… Частый пример в текстах СМИ, когда публицист использует цитату из материала для заглавия текста. Используется для эффективности привлечения взгляда читателя.

В данной главе мной были рассмотрены различные примеры проявления речевой агрессии в печатных СМИ. Такая лексика и фразеология является языковым насилием над этическим и эстетическим сознанием читателя. Отказ от обязательного принципа коммунистической партийности привел к идеологическому размежеванию, к появлению самых разных по политической окраске газет - от коммунистических, монархических и даже фашистских до демократических широкого спектра.

Анализируя примеры, приведенные ниже, можно заметить, что самыми частыми видами речевой агрессии является инвективная лексика, используемая не только в тексте статьи, но и в заголовке. Поскольку механизмы, традиционно сдерживавшие проявление речевой агрессии, в значительной степени утрачены в условиях общего культурного неблагополучия, обусловленного длительными социальными катаклизмами, в наше время назрела необходимость в научной разработке новых механизмов, которые предотвратили бы распространение речевой агрессии и способствовали тем самым процессам гуманизации общения.